Цеховик. Книга 5. План битвы
Шрифт:
Я расстёгиваю рубаху и показываю дырочку. Он головой качает.
– И кто? Слухи разные ходят. Одни говорят менты, другие – бандиты.
– Бандюки, урки, Виталий Григорьевич.
– А ты чего с ними связался-то? – спрашивает он.
– Ну вы даёте. А как не связываться, если они во все сферы жизни пролезают?
– Ну, это ты загнул, парень.
Да, это я загнул. Немного предвосхитил время, всего-то на десяток лет.
– Вас что, поздравить можно с выходом на заслуженный отдых? – меняю я тему.
– Лучше не надо, – мрачно отвечает
– Понимаю. Хотели бы ещё послужить отечеству?
– Так, ты что пришёл душу мне рвать? – повышает он голос. – Да, хотел. И мог бы, если бы не… Ай…
Он машет в сердцах рукой и отворачивается.
– Хорош вести себя, как юнец. Разве можно отчаиваться? Вы ещё молодой и полный сил.
– Дурак ты, Егор. Это ты юнец, а не я. А знаешь, что это значит? Вот если тебя турнут с твоей фабрики, ты будешь плакать? Нет, конечно, смешной вопрос. У тебя вся жизнь впереди, пойдёшь в другое место устроишься, всего делов-то. А у меня, вся жизнь не впереди, а позади. Улавливаешь разницу? И то, что я ушёл на пенсию, означает, что я уже никогда, слышишь, никогда не смогу быть тем… – он замолкает. – Да что с тобой говорить. Доживёшь до моих седин, сам узнаешь.
– Я это всё понимаю лучше, чем вы думаете. Но не суть. Вот что я хочу вам сказать.
И я во всех подробностях выдаю идею военно-патриотического отряда.
– Можно будет привлечь ещё офицеров по вашей рекомендации. Это мы с вами после определимся. Нравится идея?
– Неплохая, – соглашается он.
– Тогда скажите, готовы вы возглавить этот отряд? Хотя стойте, не отвечайте. Есть ещё кое-что. То, что будут знать только избранные, прошедшие проверку и получившие высший доступ. У этих людей, этих избранных будут и другие задачи. Тайные. И не всегда такие, о которых сказать-то прилично, вы понимаете. Под личиной благообразия будут скрываться страшные, безжалостные люди, отлично умеющие убивать. Эти люди будут вершить тайное правосудие, не откладывая в долгий ящик. Они будут уничтожать бандитов и прочую нечисть. Они станут настоящими санитарами этого дикого, ужасного засыхающего леса, чтобы лес смог снова стать зелёным. Они будут жестокими рыцарями смерти ради жизни.
Скачков упирается в меня тяжёлым непроницаемым взглядом. Но я не останавливаюсь. Мне надо, чтобы он согласился. По сути, весь мой план сейчас строится на его согласии, и если он откажется, придётся придумывать что-нибудь другое.
– Я должен был сказать это, – заканчиваю я. – Может быть, переборщил с пафосом, но вы меня поняли. И теперь я повторяю свой вопрос. Вы готовы возглавить этот отряд?
– Готов ли я? – переспрашивает он. – Готов ли возглавить этот отряд? Тайный орден, да?
Я молча киваю.
– Ну как сказать, – отвечает он и задумывается…
7. Дом советов
Думает Скачков долго, и мне даже начинает казаться, что он уснул. Он прикрывает глаза и погружается в транс. Надеюсь, размышляет над моим предложением, а не оплакивает свою судьбу пенсионера.
Глаза
На плакате изображена рука сжимающая факел на фоне красного солнечного диска. Вокруг солнца вкруговую написано «Быстрее, выше, сильнее. Игры XXII Олимпиады». Внизу – «Москва-80». Сверху изображены олимпийские кольца. В огне факела что-то написано прописью. Пытаюсь расшифровать… Не то «старт», не то… «морт»… Хрень какая-то… «Порят»… А-а-а… блин, это же «спорт»! Точно… да…
Веки начинают тяжелеть, глаза слипаются, и я плавно, но уверенно проваливаюсь в темноту.
– Егор, – окликает меня Скачков. – Алё.
– Алё, Виталий Тимурович, – открываю я помутневшие глаза. – Вы ещё помните вопрос?
– Помню-помню, остряк-самоучка. Надо же было подумать. Не каждый день в подпольные карательные отряды вербуют.
– Эту деятельность, – говорю я, – нужно рассматривать в комплексе со всем остальным. Главная задача – подростков правильно воспитать и научить основам военного дела. А ещё вернувшихся инвалидов Афганистана к делу пристроить. А работа санитаров леса… это знаете, как… вторая, скрытая от всех сущность, в общем.
– И детей, то есть подростков вот этих, патриотически воспитанных, ты хочешь заставлять воевать с отбросами общества?
– Может, да, а, может, и нет. Это вы сами будете смотреть, кого можно, а кого нельзя.
– А если убьют кого из отряда?
– Теоретически, конечно, всякое может случиться. В каждом конкретном случае будем решать индивидуально.
– А если несколько таких случаев подряд, или единовременно? Не заинтересуются нами соответствующие органы?
– С органами, думаю, мы всё решим.
– Думает он, – хмыкает тренер. – Индюк тоже думал, да в суп попал.
– Будем стараться не попадать в суп.
– А надо стараться, – качает головой Скачков, – не быть индюками, понимаешь?
Ну что за манера, извлёк уже. На выдержку меня проверяет? Нельзя сразу сказать да или нет, надо помурыжить сначала?
– Так что скажете, Виталий Тимурович?
– Название надо придумать, – задумчиво говорит он.
Блин…
– Ну, вы мне скажите, согласны или нет, а потом уже всё придумаем – и название, и форму, и всё остальное.
– Это официальная работа?
– Ну, конечно. Симбиоз официальной и неофициальной. Так как?
– Что «как»? Я же сказал уже, давай попробуем. Согласен я.
Уфф… Ну, ладно. Не говорил, но всё равно хорошо. Отлично.
– Ну что же, значит по рукам?
Я протягиваю руку и он молча её жмёт.
– Вроде радость, работу хорошую получил, – качает он головой, – но как-то нерадостно. Почему, Егор?
– Потому что вы ещё не осознали, насколько нужное дело будете делать.
– Ладно, посмотрим. Чего конкретно делать-то? Когда приступать?