Цель Б
Шрифт:
Мест в больнице не было. Я одиноко лежала на кровати в коридоре и смотрела на темное синее небо в окне. Внутри темнота и за окном темнота. Я психологически готовилась к чистке матки. Думала о смысле жизни. Думала, как я об этом скажу старшему сыну, ведь он так этому радовался все 11 недель. Он так ждал братика.
Наркоз
Утро. Скоро придут и отведут в операционную. Мне сказали, где взять халат. Ничего не есть и не пить. Просто ждать. Ждать чистки. Ждать аборта. Страшно. Ещё в школе я зареклась с одноклассницами никогда не делать аборт. И вот тебе зарок. Никогда не говори никогда.
Лежу на больничной кровати в коридоре. Внутри пустота
Слышу, как в телефоне раздаются звуковые сигналы, что кто-то написал мне сообщение в вайбер. На другом конце сотовой связи муж. Я не представляю какого ему. Он всю ночь провел дома. Один на один со старшим сыном. Сын спал. Потом отвели его в детский сад. Потом муж остался дома и стучит мне в вайбер. Это были разные слова, тексты, шутки. Я читала их и ревела. Писала мужу, что я справлюсь. Проревусь и справлюсь. Но слёзы текли рекой. На подушке. Под подушкой. Глядя в стенку. Глядя в потолок. Под одеялом. В телефоне. В сердце. В душе. Внутри меня оборвалась жизнь. Настоящая. Внутри пустота. Я ничего не хочу. Я чувствую себя стоящей посреди растрескавшейся серой пустыни очень маленькой девочкой. Я бы очень хотела свернуться в клубок, прижаться к маме и слышать, что все будет хорошо. Но я слышу слова медсестры: «Готова? Спускайся в операционную». Как к этому можно подготовиться? Я что, каждый день на аборты хожу? О чем вообще думает медсестра, когда говорит такое девушкам?
Медленно стаскиваю себя с кровати. Спускаюсь со второго этажа на первый. Чувствую холодную операционную советских времён. Усаживаюсь в гинекологическое кресло. Мне привязывают ноги и руки. Ощущение, что я в фильме ужасов. Сбежать нельзя. Эта реальность. Плакать уже нет сил. Сейчас я усну, а когда проснусь, внутри уже никого не будет. Какой я проснусь? Может из меня выскребут всю эту пустоту, и я перестану плакать?
В операционную заходит мой доктор. Садится напротив. Говорит, что я ничего не почувствую. Про физическую боль. Хотя, какая разница. Я итак уже ничего не чувствую. Потом я ощущаю укол в вену. Внутри темнота. Яркий свет в глаза и вопрос: «Сама дойти до палаты сможешь? Следующий».
Я в тумане. Передо мной все расплывается. Я думаю, что, наверное, так и видят люди с ослабленным зрением. Потом мне хочется взять телефон и сфотографировать эту операционную – то место, которое изменило траекторию моей жизни. Чтоб мужу показать. Бреду в тумане на второй этаж вдоль стенки, чтоб не упасть. В конец длинного коридора, где установлена моя койка-кровать. Достаю телефон из под подушки и возвращаюсь на первый этаж в операционную. Фотографирую. Возвращаюсь обратно на кровать. Падаю. Пишу мужу краткую смс: «Все, почистили». Засыпаю. Внутри пустота. Темнота.
Меня будит шум колес больничной каталки. Привезли новую пациентку. Кладут на соседнюю кровать рядом со мной в коридоре. Она без сознания, после операции. Я смотрю на свой телефон. И в этот момент звонок от мамы: «Я к тебе пришла. Сможешь спуститься, а то к вам не пускают». Я плачу. Моя мама. Пришла. Так приятно. Она сама приехала. Без предупреждения. Просто, потому что мама. Я спускаюсь к ней и плачу. А затем спрашиваю в слезах: «Мама, как мне старшему сыну сказать, что у него теперь не будет братика? Мама, как? Я не знаю?» Пытаюсь унять слёзы. Не могу. Они льются сами собой. Вижу, что мама тоже готова заплакать. Но держится. Мама. Это самое ценное, что может сделать мама, просто быть рядом тогда, когда это надо. Спасибо, Мама.
Алло
Вечером звоню домой. Хочу услышать голос сына. А то исчезла из дома посреди ночи, пока он спал. Когда приезжала скорая, то я думала: «Эх, сын-то проспит. Жалко. А ему бы понравилось посмотреть на врачей, на скорую». И вот я слышу в телефоне нежный детский голос сына:
– Мама, алло.
– Привет, сын – шепчу я в ответ, с трудом сдерживая слёзы.
– Мама, а ты когда уже домой приедешь с моим братиком? – искренне любопытничает сын.
– … – Я молчу. Я не знаю, что сказать. Я не знаю, как сказать об этом ребёнку.
– Мама, алло, ты здесь?
– Да, здесь. Я через неделю приеду домой. Одна. Без брата в этот раз.
– Почему? Его домой не отпускают с тобой?
– У него остановилось сердце.
– Мама, он умер?
– Его больше нет.
– Мама, а ты не умерла?
– Я живая. Я люблю тебя.
– Мама, а ты потом нового брата сможешь к себе в животик поселить?
– Смогу.
– А что для этого надо тебе сделать? Снова в больницу уехать посреди ночи?
– Мне надо много витаминов пить, чтоб построить новый домик для нового брата.
– Мама, я с папой скоро к тебе приедем и витаминов привезём. В кабачках они есть? Папа тебе кабачки варит.
– Есть.
– Мама, до встречи. Ты не плачь. Я тебя люблю.
Я кладу трубку и реву. Поражаюсь чистоте детской мысли. С тех пор, как я оказалась в больнице, сын у меня стал мега заботливым. Я его никогда таким не видела раньше. Он берет трубку и с очень ответственным голосом спрашивает: «А что там с тобой сейчас делают? А что ты там кушаешь? А какие узоры на стенах?» Но почти всегда он спрашивает: «Мама, а когда ты приедешь домой? А сколько дней до этого осталось? Сколько?»
После звонка сыну звоню мужу. Спрашиваю, сказал ли он свекрови по какой я причине в больнице. Муж молчит. Потом шепчет: «Яна, я не знаю, как ей сказать, чтоб у нее сердце не остановилось». И я не знаю. Я снова плачу. Боже, когда я уже перестану плакать.
За окном ночь. Звоню свекрови и прям с первых слов телефонного сообщения сообщаю, что я больше не беременна. Прям с первых гудков, ибо тянуть с ответом почему я в больнице больше нет сил. В ответ чувствую сочувствие и слышу: «Надо будет в церковь сходить. Хоронить когда будете?» Никогда. Плод на 11-ой неделе отправляют на гистологию. Потом свекровь впервые мне говорит: «Ты-то справишься. Ты сильная». Кладу трубку. И плачу. И понимаю, хорошо, что отправляют плод на гистологию. Хорошо. Для меня. Моей психики. Снова плачу. Слышу в коридоре кричат: «На уколы! Девочки, на уколы!»
И по коридору больницы зашуршали тапки. Я среди них. Стою в очереди на уколы.
Уколы
Теперь я знаю, что уколы бывают разные. И что даже бывают горячие уколы. Когда его ставят, по всему телу пробегает жар. Потом кружится голова. А потом ещё парочку уколов в ягодицы на сладкий сон.
Но ночью не спится. За окном бабахают фейерверки. Гуляют новогодние корпоративы. Я смотрю в окно и вижу в соседнем здании молодых девушек с младенцами в обнимку. Это роддом. Я смотрю на этих девушек в ночи. Шепчу себе: «Янка, ты тоже там будешь! Тоже будешь рожать в этом роддоме! Будешь! А потом ещё всем расскажешь, как пережить ЗБ и снова стать Б!» С этими отрезвляющими целенаправленными мыслями я засыпаю. На дворе 22 декабря 2015 года. Забегая вперёд скажу, что через полтора года я уже смотрела из окошек роддома на гинекологию и мысленно желала всем девушкам счастье – забеременеть.