Цель – Перл-Харбор
Шрифт:
– Я так понимаю, что вы уже проснулись? – прозвучало из-за неприкрытой двери. – Хозяйка звала завтракать?
Нойманн распахнул дверь, остановился на пороге. Сегодня он был в форме – и не просто в форме, а в белоснежном мундире, в шикарном белоснежном мундире. Нойманн в нем был похож на капитана дальнего плавания, только что вернувшегося из кругосветки.
– Неплохо выглядите, – счел нужным сообщить штурмбаннфюреру Торопов, даже не покривив душой.
– Я знаю, – отмахнулся Нойманн, вошел в комнату и остановился перед зеркалом, висевшим на стене. – В прошлом году ввели. Говорят, что скоро отменят, но пока… Хорошо. Думал надеть форменный фрак, знаете, такая у нас есть клубная форма. Черный, как рояль… Черное мне, кстати, идет даже больше, чем белое, но на дворе такая жара… Лето, знаете ли…
Нойманн тронул пальцами узел галстука, сбил щелчком невидимую пылинку с плеча.
– Тоже будете завтракать? – поинтересовался Торопов.
– Нет. Я тоже не буду завтракать. – Нойманн заговорщицки подмигнул Торопову, делая акцент на «тоже». – Вам не надоела стряпня фрау Лизелотты?
– Мне не предоставляли выбора, – сказал Торопов. – Но особых претензий у меня…
– До сегодня, – поднял указательный палец Нойманн. – До сего дня вам не предоставляли выбора, но с этого момента… Ну, не с этого, если честно, но с сегодня – точно, вы сможете сами выбирать… не только меню и место приема пищи, но и много еще чего вы сможете выбирать. Где-то так к вечеру у вас начнется новая жизнь. А пока у вас нет выбора, кроме как присоединиться ко мне. Составить мне, так сказать, компанию. Возражений нет?
Торопов несколько демонстративно окинул взглядом штурмбаннфюрера, потом перевел взгляд на свои матерчатые туфли. На фоне нойманновского великолепия одежда Торопова будет смотреться живенько. Уместно, можно сказать. Адмирал и портовый грузчик.
Нойманн взгляд заметил и понял правильно. Засмеялся.
– Ну что значит форма по сравнению с содержанием? – спросил Нойманн у своего отражения в зеркале. – Ерунда, исчезающе крохотная величина. Вот такая!
Нойманн показал пальцами, какая именно.
– Вы сейчас побреетесь, примете ванну. Затем явится парикмахер. Собственно, он уже внизу. Свистнете – он и поднимется. Прическа у вас вполне подходящая, он только подровняет немного… – Нойманн обошел Торопова, рассматривая того, словно товар на ярмарке. – Затем…
– Сегодня у вас праздник? – спросил Торопов.
– У меня? – Нойманн ткнул себя пальцем в грудь и покачал головой. – У вас праздник, херр Торопов… Простите, херр обер-штурмфюрер. У вас – праздник.
Нойманн полез во внутренний карман своего великолепного мундира, достал конверт и протянул его Торопову.
– Я не с того начал, – без раскаяния в голосе сказал Нойманн. – Вечно я так… Вот, это – ваши документы. Новые документы, настоящие документы… Полагаете, легко было решить вопрос о присвоении высокого звания и статуса недочеловеку?
Торопов почувствовал, как дрожь пробежала по телу. Протянул руку за конвертом и увидел, как трясутся пальцы.
Вот оно… свершилось…
Торопов сглотнул, все еще не решаясь взять конверт. Так и стоял с протянутой рукой. С дрожащей протянутой рукой. А Нойманн не торопился, чертов Нойманн протягивал конверт, улыбался, прищурив левый глаз, словно целясь Торопову в лоб.
А если это идиотский розыгрыш, с ужасом подумал Торопов. С них станется, между прочим. Эти суки всячески старались его унизить и оскорбить. Сколько раз провоцировали Торопова на ссору, сколько сил и нервов стоило тому не повестись, не поддаться этим троллям… И сейчас может оказаться, что в конверте – пустышка. Обманка. И окажется, что этот розыгрыш уроды готовили с того самого дня, когда фотографировали Торопова вот в этой самой комнате.
Ведь и вправду – присвоение офицерского звания иностранцу, да еще и неполноценному иностранцу, – событие необычное. Что-то там у них изменилось потом во время войны, но даже тогда… Русский – офицер СД? Да он даже отбора не пройдет… не смог бы пройти. Нужно было, кажется, вначале вступить в СС и только потом… Или он путает. Или это путается все в его голове…
– Берите, не бойтесь. – Нойманн сунул конверт между дрожащих пальцев Торопова, как в щель почтового ящика. – Сегодня не день дурака… Да вы и не дурак, если разобраться. Открывайте – у вас сегодня необычный день. Я бы даже сказал – самый значимый день в вашей жизни.
Торопов открыл конверт. Деньги. Довольно толстая пачка денег.
– Это… как это у вас называют… – Нойманн задумался, шевеля в воздухе пальцами. – А, подъемные. Вы получаете звание, у вас появятся расходы. Вы же устроите небольшую пирушку вашим друзьям? Ну, почти друзьям. Устроите?
Торопов кивнул, сунул деньги, не считая, в карман своих парусиновых брюк, достал из конверта удостоверение. Открыл.
Его фотография. И его имя и фамилия. Немецкими буквами, готикой, но он смог разобрать. Два «ф» в конце. Торопов коснулся пальцами своей фотографии. Осторожно провел кончиками пальцев по странице. Вот печать. И подпись… Торопов попытался разобрать, чья фамилия стоит возле подписи, но не смог – на глаза набежали слезы.
Торопов смахнул их ладонью.
– Ладно вам. – Нойманн легонько, самыми кончиками пальцев, похлопал Торопова по плечу. – Хотя, конечно, всякий человек в такую минуту расчувствовался бы, не только славянская обезьяна…
– Спасибо, – искренне поблагодарил Торопов. – Я… я оправдаю… я докажу…
– Или подохнете, – сказал Нойманн. – У нас это быстро. Значит…
Нойманн осторожно вытащил удостоверение из пальцев Торопова.
– Не дергайтесь так, никто не забирает вашу игрушку. Я ее кладу вот сюда, на письменный стол. Видите? Вы еще и деньги сюда положите, чего уж там. Зачем вам тащить все это в ванную? Еще забрызгаете, намочите…
– Да-да, конечно… – Торопов вытащил из кармана купюры, положил их возле удостоверения, разгладил, выровнял по краю стола. Снова разгладил.
– Сколько вам понадобится времени на мытье?
– Пять минут.
– Да не суетитесь, волшебство не исчезнет, – засмеялся Нойманн. – Оно будет здесь. И это – далеко не самое волшебное действо, которое ожидает сегодня маленького русского предателя…
– Десять минут. Плюс – бритье…
– Не брейтесь, вас обслужит цирюльник. Зря, что ли, я его сюда привез? Вы мойтесь, а он будет вас ждать в коридоре. Потом, вымытый и побритый, приходите сюда, и мы продолжим строить планы на сегодня. Да?