Цель вижу! Дилогия
Шрифт:
Да только ей уже было не до этих мелочей…
Старшина вжалась в нишу в стене, в которой сидела девчушка, подняла свой автомат, и прицелилась в сторону немцев:
– Ты откуда здесь взялась, Маруся? Где Богуслав?
Нет, девочка не знала, и не понимала русского языка, но, видимо услышав имя того, с кем она уходила из дома на рассвете, быстро-быстро, словно сорока на ветке, затараторила тоненьким голоском:
– Str;c Bohuslav zabil! Ud;lali jsme to ani da;; daleko!.. A v;dycky jsem se b;l sklepn;ch, mami!.. Ty v;;! Nezap;nejte si vzpomenete? Je tma a stra;ideln;!.. A chci, abyste se vr;tit!.. Jen ztratil… Ale ty a j; jsem si na;el s;m!.. Moje m;ma!.. Nemus;te mi to te; vzd;t?.. Mysl;te si m; vz;t s sebou, mami? Nechci b;t jednou!!!
Зоя
– Не бойся, Маруся… Ты теперь всегда будешь со мной! Та-та-та-та-та!!!
– Проговорила Зоя, а затем прицелилась, и выстрелила в сторону немцев.
– Только вот здесь закончим… А потом и домой поедем…
Славянские языки… Они настолько похожи, что десятилетняя чешская девочка, услышав знакомый звук, абсолютно правильно поняла значение сказанного…
И обрадовалась так, словно ей подарили самую ценную игрушку:
– Dom;? V jin;m m;st;? A to je?
– Далеко!
– Ответила Зоя.
– Та-та-та!.. Это далеко, доченька, но тебе там понравится - я тебе обещаю!.. Та-та-та-та-та!!! …И в тот миг…
Зоя увидела в нескольких метрах от себя большой, лопнувший огнем взрыва, красный шар…
Видимо это был рефлекс матери, или еще что-то, но…
Она успела отклониться назад, прикрывая своим телом девочку в нише, и почувствовала, как рой злых ос одновременно ужалили ее в плечи, живот, ноги…
«…Не поедем мы с тобой обратно в Киев, Маруся… - Было последней мыслью Зои Морозовой.
– Теперь уж не поедем никогда…»
Она очень медленно стала заваливаться на бок, а ее память…
Говорят, что перед смертью человек видит всю свою жизнь…
А Зоя… Зоя увидела…
Июль 1941г. Киев…
…- Значит так, Мария!
– Женщина говорила строго по-мужски.
– Ехать долго - путь до Саратова не близкий, но ты мне обещай, что обязательно доберешься до тети Тони!..
Лет, что-то около 40-ка по возрасту или немного меньше, одетая в военную форму, да к тому же с «треугольничками» младшего сержанта в петлицах гимнастерки, эта женщина, и так довольно широко известная в узких спортивных кругах своим крутым нравом, теперь, в военной форме, вызывала безоговорочное уважение, и даже некоторый трепет…
Она смотрела суровым взглядом на девчушку лет шестнадцати, и этим взглядом требовала подчинения и повиновения!
Да только…
Видимо у девчонки были свои планы:
– Ма!..
– Фыркнула она, словно молодая кобылка.
– Ну, объясни мне, пожалуйста! Объясни, почему я должна уезжать из дому, за тридевять земель, аж в какой-то Саратов, к троюродной тетке, которую и видела-то в своей жизни всего-то один раз! Она же мне практически чужой человек! Да и не помню я ее совсем!!!
– Антонина Петровна не «чужой человек», а моя троюродная сестра!
– Проговорила наставительно женщина.
– И она наверняка поможет своей племяннице!.. Ты только письмо мое к ней не потеряй! Мы, когда-то, очень дружны были в молодости!.. Правда потом жизнь нас разбросала немного… Но это ничего не значит! Теперь даже чужие будут помогать друг другу, не говоря уж о родне! Главное - не потеряй письмо!.. И адрес запиши еще раз, и запомни, как самую важную клятву! Поняла, егоза?!!
Девушка подняла на женщину полные слез глаза, и тихо проговорила:
– А ты, ма? Как папка наш? Пойдешь на фронт? Может, лучше, вместе в этот Саратов поедем, а?
– Мария!..
– Женщина подняла ладонью лицо девушки, так чтобы посмотреть в ее глаза.
– Тебе шестнадцать лет, и ты уже взрослый, самостоятельный человек! Что это я слышу - девчачьи страхи?!! Как у шестилетней девочки? Так тебе не шесть лет, а уже шестнадцать! В твоем возрасте в некоторых странах на Востоке девушки уже замужем давно!.. Или может быть, ты уже успела забыть все то, чему я тебя учила всю жизнь? Забыла?
– Нет, ма… Я все помню…
– А вот я тебе напомню еще раз - ничего не бояться, не нервничать ни при каких обстоятельствах, держать свои переживания в кулаке, и всегда доводить начатое дело до конца!!! Правильно?
– Правильно… - Всхлипнула девчушка.
– А раз правильно, то твое сейчас самое главное дело - добраться до Саратова к Антонине!..
– Отрезала женщина.
– А ты пойдешь на фронт?
– Пойду, Маша… Вот сейчас твой поезд отправится, а через час и мой эшелон… Я хоть со спокойным сердцем воевать поеду…
– Но зачем тебе воевать, ма? Ведь у нас уже папка воюет!
– Твой отец, Мария!
– Голос женщины, уже было немного смягчившийся, опять стал суровым.
– Капитан пограничных войск! Начальник заставы! Кадровый офицер! И поэтому воевать с фашистами - это его прямая обязанность! Это его профессия, Маша, его этому специально учили!.. И он для этого Присягу принимал!
– Но тебя же не учили воевать, как папку! И Присягу ты не принимала!
– Не учили!
– Согласилась женщина.
– Но зато я получше иных знаю, как обращаться с оружием! Не тебе, моей дочери, об этом рассказывать! А Присяга, милая моя трусишка-всезнайка, она в душе, в сердце каждого из нас должна быть!.. Так?
– Так…
– А раз так, то я и должна идти на фронт!
– Но почему должна?
– Да хотя бы потому, что если не сама буду воевать, то, по крайней мере, буду учить недотеп и вчерашних интеллигентов правильно обращаться с оружием и метко стрелять! Вот как тебя учила…
– Учить?
– Удивилась девушка.
– А ты что думала, что все те, кто идут добровольцами на фронт имеют первый разряд по стрельбе, как ты в свои шестнадцать лет?
– Грустно улыбнулась женщина.
– Ты ошибалась, Мария Степановна!.. Сейчас многие хотят воевать против фашистов, но некоторые из них винтовки в руках даже никогда не держали! И тут одного желания и патриотизма мало!.. Оружие знать надо, чтобы его по назначению использовать, да не просто так, а с толком и пользой…
– Так я тогда тоже, хочу… Добровольцем!.. Я-то с оружием обращаться умею, ма! Ты же меня сама научила!..
Девчушке на секунду показалось, что она нашла ту единственную, «спасительную соломинку», которая убережет ее от отъезда, но… Эта соломинка тут же, сию же секунду, безжалостно, и даже почти грубо, была сломана женщиной в военной форме:
– Умеешь, не спорю!
– Проговорила женщина, и как отрезала.
– Только ты, Мария Степановна, еще совсем сопля зеленая, что бы на фронт в шестнадцать лет идти!