Цель вижу! Дилогия
Шрифт:
– Спокойно!.. Мама учила не впадать в панику и держать эмоции в узде… Ну, и что такого случилось? Тетка переехала полгода назад?.. Не страшно!.. Можно узнать куда, через городскую справочную… Если она работает теперь, конечно… Некуда идти, негде остановиться на ночь? Так мы это уже проходили - можно и в парке, под кустом переночевать, чай не зима, не замерзну…
И тут на ее глаза навернулись слезы, а за горло схватил крепкой рукой спазм рыданий:
– Зачем я только сюда ехала, а? Зачем?!!
– Всхлипнула Маша.
– Чтобы поцеловать чужие двери и узнать, что тетя Тоня там уже больше полгода не живет? Ыг-гы, ыг-гы-и-гы-гы! Ы-ы-ы-г-гы-гы-ы!!!
Она сидела на брусчатке перрона и плакала…
Да нет! Она натурально рыдала! В голос! И слезы ручьем, да просто водопадом, катились из ее глаз!.. …- Ты чего плачешь, подруга?..
Этот голос с едва уловимым азиатским акцентом, эта тонкая, легкая и нежная ладонь, которая легла не ее давно немытые волосы…
Все это было настолько неожиданно для Маши, что она дернулась всем телом, словно ее ударило током, и даже попыталась отползти в сторону, не сообразив в первые секунды, что это не очередная встреча с военным или милицейским патрулем, а лишь вопрос человека, которому небезразлично чужое горе… …Она посмотрела загнанным зверенышем снизу вверх и спросила грубо:
– Тебе-то какое до того дело?
– Она размазала грязной ладонью слезы по щекам, и зло посмотрела, как прицелилась.
– Че, те? Че, те от меня надо? Вали отсюда по добру, по здорову!!!
Перед ней стояла девушка…
Тонкая, вся какая-то неимоверно изящная, стройная, как серна, и это было видно. Даже под длинным, до середины голени, прямым, не облегающим фигуру, шелковым платьем-рубашкой яркой национальной расцветки, из-под которого выглядывали такие же цветастые национальные шаровары.
Ее иссиня-черные волосы, заплетенные в длиннющую косу, оттеняли смуглое, с тонкими линиями, лицо. Раскосые, миндалевидные восточные глаза излучали природную доброту.
И всю эту картину завершала темно-синяя бархатная, расшитая серебряными нитками и мелким бисером тюбетейка, плотно сидевшая на ее затылке…
– Тебя как звать?
– Спросила девушка.
– Маша… - Буркнула наша мученица.
– Вот и хорошо… А меня Зарина… Зарина Рахимова…
Девушка присела около Маши на корточки, погладила ее по голове своей тонкой, изящной, совершенно не «трудовой» ладошкой, и спросила с участием:
– Ты чего плачешь, Маша?
– Хочу и плачу!.. Тебе-то что за печаль?
– Ну, значит, есть «печаль», раз спрашиваю!
– Улыбнулась Зарина.
– Давай, рассказывай, чего ты тут сидишь одна на земле почти посредине вокзала, и ревешь, как белуга…
В ее, по-восточному мягкой и плавной, и, на удивление правильной, русской речи, в которой только чуть-чуть улавливался восточный акцент, было столько искреннего участия, что Маша, сама того не желая, словно со старшей сестрой, стала делиться с Зариной своими горестями:
– К тетке вот приехала, а ее уж и не найти - в том адресе, что мне мама дала, она уже давно не живет…
– А откуда приехала, Маш?
– Из Киева…
Через десять минут Зарина узнала всю ее одиссею, и все то, что ей пришлось испытать по пути в Саратов…
– М-да… Тебе много досталось, Машунь… - Зарина уже сидела рядом с ней, опершись спиной о стенку вокзала.
– Я вот тоже… Из Ленинграда еду…
Маша с нескрываемым удивлением посмотрела на эту яркую представительницу «Советского Востока»:
– Ты? Из Ленинграда?
– Ага, оттуда!
– Улыбнулась Зарина.
– Что? Не веришь? Не сомневайся - из Ленинграда я… Училась в художественной академии…
– Так ты художница?
– Впервые улыбнулась Маша.
– Ну… Не совсем еще… - Тут же засмущалась Зарина и спрятала свои, с поволокой, глаза.
– Я только год проучиться успела… Так, кое-что рисовать умею, но до настоящего художника мне еще очень далеко… А тут война… Эвакуировали нас… Вот я в свой Ташкент и ехала…
Прошло еще несколько минут, и Маша поняла вдруг, что ее мытарства по пути в Саратов вообще ничто! Что бывают дороги и потяжелее, и что ей еще, на самом-то деле, очень повезло… …Эшелон с эвакуированными жителями Ленинграда должен был добраться сначала до Москвы, а потом следовать дальше на восток…
Но…
Не доезжая Калинина эшелон с беженцами попал под обстрел… Под танковый обстрел… Немцы к тому времени обошли Великие Луки, и вклинившись в оборону Красной Армии пытались перерезать эту стратегическую железнодорожную магистраль между двумя столицами… …Зарина тихим голосом рассказывала Маше, как был расстрелян гражданский эшелон и танковых пушек… Как бежали потом люди во все стороны от железной дороги пытаясь спастись, и как многие из них погибли под гусеницами немецких танков…
– Их даже не расстреливали, Маш, а просто гоняли по полю, как зайцев, и давили!
– Зарина сжала кулачки так, что аж побелели костяшки пальцев.
– Сволочи! Сидели в открытых люках, смеялись во всю глотку, и я даже звуки губной гармошки слышала!.. И давили людей!.. Как гнилые арбузы… …Зарина спряталась тогда в каком-то небольшом овражке и только поэтому и спаслась… Но в тот день ей пришлось пережить еще и бой…
Бой, который произошел практически над ее головой - откуда-то появились несколько советских танков, пехотинцы, и… Немцев тогда отогнали от железной дороги, и они откатились в сторону Ржева, а советские роты пошли за ними, практически через голову девушки-узбечки…
А вот ночью, в каком-то странном исступлении, Зарина вернулась к расстрелянному эшелону и почти до самого утра искала свой вагон…
– Хотела свои картины найти… У меня был большой такой картонный планшет, вот и искала…
– А для чего?
– Спросила Маша.
– Да я и сама не знаю… Зачем-то они мне были тогда нужны… Прямо сумасшествие какие-то, не иначе… …Через две недели Зарина, на попутках добралась все же до Москвы…
Она попыталась, было, сунуться в военкомат, но там, узнав ее историю, и кто она такая, отправили дальше на восток…
– Я же ведь ничего не умею, Маша… Ну, разве что раны перевязывать, да и то с грехом пополам… Я же всю жизнь рисовать училась… - Проговорила девушка грустно.
– Вот если бы я стрелять умела, тогда другое дело! А так… Мне так и ответили - нечего тебе, художнице, на фронте делать, мол, проживешь до первой прилетевшей пули… И отправили на родину, в Ташкент, там теперь много госпиталей, много раненных, там сказали от меня больше толку будет…