Целебный яд
Шрифт:
— Так и погибла „Голландия“, — рассказывал Иоганн, — мы только чудом уцелели. Но двенадцать наших товарищей потонули… Погубили их спасательные лодки… Прогнили и не выдержали… Погубило их и упрямство ван Петерсена. Будь он проклят за смерть этих несчастных… Из-за него осиротели дети боцмана Дальгаарда… Теперь семья его голодает. Вдова больна, маленькая дочурка Ханни тоже больна, а сынок его Питер скитается по улицам. Я был у них на прошлой неделе. Тяжелая картина… Очень тяжелая… Лишь бы этого больше не повторилось…
— Как вы сказали: Питер? — послышался за спиной Иоганна незнакомый голос.
— Да,
— Я спрашиваю, потому что… и я знаю одного маленького Питера, отец которого погиб у мыса Доброй Надежды.
Иоганн оглянулся и в наступившей уже темноте различил черный силуэт, облокотившегося о деревянный фальшборт человека. Старый матрос узнал в нем ехавшего на Яву пассажира, которого накануне отплытия он лично проводил в отведенную ему каюту.
— Значит вы подслушивали, а? — спросил Иоганн, глубоко затягиваясь своей трубкой.
— Нет, почему же? — последовал из тьмы ответ. — Просто я случайно слышал ваш рассказ, который не показался мне секретным.
Это кто как понимает, минхерр! Для одних он может быть секретным, а для других… Разные есть люди на свете…
— Вы хотите сказать, что во время кораблекрушения одни всплывают, а другие тонут. Не так ли?
— Может быть, и так, минхерр! Но почему вас интересует эта печальная история со старой „Голландией“?
— С „Голландией“ нет, но вот история с семьей вашего друга Дальгаарда меня, быть может, и интересует! Мир не так велик, Иоганн, хотя океан и кажется нам безбрежным. Не думаете ли вы, что это так?
— Господа обыкновенно не особенно-то считаются с тем, что думают простые матросы, минхерр. Каждый заботится о своем собственном доме и тянет подстилочку к себе.
— Вы очень неприветливы, Иоганн. Говорят, что моряки отличаются гостеприимством, — я бы о вас этого не сказал.
— Не люблю людей, минхерр, которые вмешиваются в чужие дела, когда их об этом не просят.
Хасскарл понял, что матросы считают его чужим и ему не доверяют.
— Извините, Иоганн, что я помешал вашему рассказу, — тихо промолвил он и медленными шагами отошел на другой конец палубы.
Все эти три дня ему было скучно… Но вот и с матросами ему не повезло. Они избегали его общества.
Когда он ушел, матросы замолчали. Наступила напряженная тишина, и только было слышно, как бьются волны о борт корабля и где-то высоко над головами плещутся паруса.
— Продолжай, дядюшка Иоганн! Человек ушел! — нарушил юнга Августин общее молчание.
Иоганн потянул из своей трубочки, но она погасла. Тогда он вынул ее изо рта и с досадой выбил о толстую подошву своих грубых матросских башмаков. Для него самого была неожиданна та грубость, которую он совершенно без всякой причины проявил в отношении незнакомого ему юноши — пассажира корабля. Поэтому он чувствовал угрызения совести.
— Ну, малый, ступай спать! Уже поздно. Теперь не время для разговоров, — сказал он. — Сами не знаем, что нас ожидает завтра. — Он протянул в темноте мозолистую руку в рубцах от корабельных канатов, погладил ею растрепанные волосы юнги, потом непривычным жестом притянул его к себе. Тепло, исходившее от тела Августина, успокаивающе разлилось по его жилам.
— Ну и нам пора! Пошли спать!
Все зашевелились, как будто эти слова вывели их из оцепенения.
Луна давно уже взошла над горизонтом, и ее серебряные лучи мягко освещали палубу корабля, на которой постепенно затихали шаги удаляющихся матросов.
На юте раздавался веселый смех. Перегнувшись через борт, второй помощник капитана Нил Куленс, молодой стройный моряк лет тридцати, оживленно беседовал со своей маленькой кузиной Анитой ван Снуттен. Здесь, в открытом море, молодая девица чувствовала себя много свободнее, чем дома. Не было обязательных вечерних выездов в карете, чтобы „подышать свежим воздухом“, не было скучных приемов, на которых она должна была присутствовать по настоянию родителей, не было ненавистной гувернантки, которая постоянно наставляла ее: „Не так, милая барышня… Но, барышня, это не дозволено… Но это необходимо вам знать… В хорошем обществе это не принято…“ и другие подобного же рода замечания все еще звучали в ее ушах. Анита просто сокрушалась, что все еще не может забыть голос своей наставницы.
Здесь все было иначе. Небо, вода, воздух, простор! И можно смеяться, сколько душе угодно! Никто тебя не сопровождает, никто не следит за тобой, не указывает тебе, сколько времени можно еще смеяться и какое выражение надо придать лицу.
Анита смеялась всему, что ей говорил кузен. Она была довольна. День выдался прекрасный, на ней было нарядное платье, а в руках она держала свой любимый маленький зонтик. Находясь в таком настроении, каждая молодая девушка непременно будет держать себя более непринужденно: то она будет вертеть головой больше, чем полагается, то начнет обмахиваться платочком, то… слишком часто размахивать своим зонтиком… Так поступила и Анита. Она постукивала зонтиком по перилам, перегибалась через борт, и, указывая им на что-то в темной воде, затем снова игриво постукивала им по наружному борту, — одним словом, забавлялась.
Но… Ах, если бы не было этого „но“…
Вдруг, когда она таким образом размахивала зонтиком и постукивала им по борту, он выскользнул из ее рук и… упал в воду. Сначала он ударился о борт, но не успела его обладательница от изумления раскрыть свой ротик, как его поглоти та волна. На какое-то мгновение он мелькнул в воде, а затем уже показался довольно далеко от корабля.
Раздался громкий крик:
— Мой зонтик! Мой зонтик! Умоляю вас, Нил, прикажите достать мой зонтик!
Нил Куленс растерялся. Все произошло так быстро и неожиданно. За кормой клипера виднелся маленький красный зонтик огорченной барышни, а перед ним стояла сама она — его кузина, дочь главы фирмы, собственница корабля.
— Спустить лодку! — громко скомандовал он.
Матросы собрались у борта и, посмеиваясь, смотрели в направлении мелькавшей вдали маленькой красной точки.
Команда заставила людей вздрогнуть.
— Спустить лодку! Живее! — еще раз скомандовал Куленс.
Двое матросов бросились к лодке, но вдруг перед Куленсом вырос Иоганн и спокойно сказал:
— Господин помощник, оставим зонтик. Из-за него не стоит рисковать людьми. Волнение усиливается. Погода сейчас кажется хорошей, но барометр падает, скоро должен подняться сильный ветер. Ожидается волнение в семь баллов. Излишне…