Целитель – 6
Шрифт:
– Едут! – встрепенулся Бен-Галь, втаптывая в скрипучий гравий недокуренную сигарету.
Со стороны Набатии показалось желтое облако – в пыли подпрыгивали и шатались три колесных бронетранспортера UR-416.
– Не стрелять! Это союзники!
Из головного броневика, затормозившего в удушливых клубах пустынного праха, выбрался бравый майор Хаддад в форме без погон. Этому толковому офицеру удалось собрать в один кулак христианские и мусульманские отряды самообороны, сплотив их в Армию Южного Ливана.
– Шалом! – воскликнул он, топорща усы.
– Салям! –
– Вот, разузнали кой-чего! – Саад развернул карту на броне «Магаха». Юваль живо прижал ее руками, чтобы не залистывало ветром.
– У палестинцев пятнадцать тысяч бойцов, – доложил майор. – Крупные силы противника сосредоточены на западном склоне хермонского хребта и на высотах Арнуна, господствующих над излучиной Литани – это там, – махнул он рукой, – ближе к Набатии. Оттуда палесы контролируют Тир, Большую Сайду и все побережье от Дамура до Бейрута. В каждом из этих районов от полутора тысяч бойцов до целой бригады. В их распоряжении артиллерия, вплоть до 155-мм орудий, «катюши» и около сотни «Т-34–85». Авиации нет, но стоит опасаться сирийских «МиГ-21». У меня все.
– Тогда продолжим! – зловеще улыбнулся Алон.
«Хочешь состариться – сиди. Хочешь омолодиться – иди!»
– По машинам!
Воскресенье, 24 октября. День
Москва, Пушкинская площадь
Мы шагали шеренгой, хоть и не в ногу – молодые и модные. Я с Ритой – посередине, а слева от меня – Инна со своим Олегом. Красавец Видов вел под руки сразу двоих – прелестную жену и подозрительно румяную Машу. Ритка шушукалась с «непарной» Светланой, а замыкали строй благодушный Изя с отчитывавшей его Альбиной.
Премьера!
Впереди, под взлетавшим козырьком «России», ярчели громадные афиши. Даже отсюда, с бульвара, узнавались анфас рисованный Мкртчян да знаменитая троица, Никулин-Вицин-Моргунов. Плюс две красавицы вполоборота – Наташа Варлей и Инна Видова.
«СНЕЖНЫЙ ЧЕЛОВЕК И ДРУГИЕ» – выплясывали огромные буквы, а серебристые динамики разносили знаменитые «акустические коллажи» Гайдая – причудливую звуковую смесь разухабистой музычки с закадровыми шумами. Абсурдный саундтрек звал к себе, манил предвкушением шедеврального зрелища, загодя настраивая на легкомысленный лад.
– Леонид Иович – бог комедии! – пафосно выразился Видов.
– Точно! – поддакнула Маша. – Точно!
Инна смолчала, на секундочку, как бы случайно, прижавшись ко мне плечом и стрельнув глазками. Рита в это долгое мгновенье не смотрела на нее, но словно почуяла исходящую от Хорошистки опасную женскую эманацию – и крепче прижала к себе мою руку. Я успокаивающе погладил ее тонкие, изящные пальчики – девичьи губы отозвались благодарной улыбкой…
– Я «Бриллиантовую руку» раза три смотрела, – безмятежно молвила Сулима. – Да и «Кавказскую пленницу»… И, ведь, знаешь сюжет чуть ли не наизусть, а все равно интересно!
– Ну-у, я вообще повторюшка! – прыснула Светлана в ладонь. – Насмотрелась «Ивана Васильевича…»! Теперь чуть что – «вельми понеже»!
– Житие мое… – вздохнул я, театрально печалясь.
– Иже херувимы! – звонко рассыпался смех близняшки.
– Ой, Олег! – воскликнула Аля, наклоняясь, чтобы видеть актера. – Это, наверное, по твою душу!
Впереди замаячила толпа поклонниц, томившихся от обожания.
– Скорее, к Инночке, – блеснул зубами Видов. – Я у Гайдая на втором плане!
Но фанатки, щебеча и стрекоча, как стая сорок, пылко набросились на него, сливаясь в восторженный вихрь улыбок, подведенных глаз и открыток с автографами. Досталось и Хорошистке. «Русская Милен Демонжо» не подмахивала фотки с этакой усталой небрежностью кумира, а выводила роспись прилежно, как на уроке.
– Прямо, кинозвезда! – вытолкнул я, любуясь чудным профилем.
– Да какая там звезда! – на губах Инны тенью промелькнула улыбка. – Так, старлетка…
– Всё, всё, девушки! – взмолился Олег, поднимая руки, словно сдаваясь. – Опаздываем!
Закогтив автографы, стайка обожательниц неохотно сняла окружение, и наша шеренга отсчитала ступеньки знаменитой лестницы, перекрывшей проезд. Под крутым козырьком кинотеатра шумная, нарядная публика загустела, отчаянно взывая о лишнем билетике, и мы еле протолкались, всего разок затормозив у почтительно расступившихся зрителей – в пустом кругу, словно очерченном мелом супротив Вия, Гайдай давал интервью телевизионщикам. Инна прижалась к моей спине, как бы под напором «массовки».
– …Мне ближе сатира, гротеск, эксцентрика, – уныло тянул режиссер, оглядываясь в нетерпеливом поиске. – Я люблю острый ритм, быстрый темп, резкий монтаж, кинотрюки, очень люблю пантомиму…
Узнав меня, он неожиданно воскликнул:
– Миша! Здравствуйте! – высокий, нескладный Гайдай рывком вышел из кадра и затряс мою руку. – Как же вы нам помогли! Столько смешных моментов – чудо, блеск! Очень, очень стилево!
– Да ладно, – заскромничал я, уводя взгляд от любопытного ока телекамеры. – Надо ж было порадеть за важнейшее изо всех искусств! Здравствуйте, Наташа, – обронил мимолетно, замечая Варлей. – Или Нина?
Миниатюрная актриса весело рассмеялась.
– Да я уже и сама не знаю! – резво заговорила она. – Вжилась в роль! Привет, Олег! Инночка, привет! Или Дашенька?
Девчонки с готовностью рассмеялись, а Инна лишь улыбнулась, словно храня верность сценическому образу – холодноватой и недоступной ленинградочки.
– Привет, – потеплели глаза Хорошистки. – Знакомься, это Миша!
– Очень приятно! – оживленно молвила «кавказская пленница».
Я задержал ее маленькую ладонь в своей, и представил подругу:
– А это Рита!
– О-о! – Варлей с восхищением измерила глазами Сулиму. – Лоллобриджида зачахнет от зависти! И я тоже! – комично понурилась она. – Всегда мечтала быть высокой, как вы. Киношники еще не пристают?