Целитель-7
Шрифт:
– Знаю, знаю – это всё Иван Скоков! – лицо генерального секретаря растянуло добродушной улыбкой. – Ну, по мне, так это лишь большой плюс к вашей характеристике. Вы не гонитесь за славой, а наоборот, щедро делитесь ею с товарищами ради общего успеха. А это чуть ли не главное для… К-хм… Миша, а не возьметесь ли за ваши НТТМ во всесоюзном масштабе?
– Неожиданно как-то, Леонид Ильич, – с легкой запинкой выговорил Михаил,
– А в жизни всегда так! – посмеялся хозяин кабинета. – Она, чертовка, полна неожиданностей! Я все-все понимаю, Миша, и про учебу, и про цейтнот… Но вы ведь в любом случае продолжите ваши штудии в Центре НТТМ на Вернадского? Будете продвигать идеи, воплощать их «в железе»… А мы вам предлагаем то же самое, но на высшем уровне, так сказать, и с хорошим бюджетом!
– Да я не отбрыкиваюсь, Леонид Ильич, – улыбнулся Гарин, – и не капризничаю. Мне просто нужна хоть какая-то свобода рук. А то обсядут НТТМ всякие чинуши, заорганизуют важное и нужное дело. То есть, кадровую проблему я должен решать сам, а не по звонку сверху.
– Принимается, – величественно кивнул Брежнев.
– И чтобы не было гонки за массовостью! – приободрился Михаил. – Творцы – явления штучные. Собрать их, организовать материализацию замыслов трудно, конечно, зато толк будет.
– Принимается, товарищ Гарин! – расплылся генеральный. – Но у нас с Михаилом Андреичем тоже есть условие… Ждем вашего заявления о принятии в КПСС! Без партбилета, сами понимаете…
Михаил серьезно кивнул.
– Напишу.
Генсек молча пожал ему руку, и Гарин откланялся. Едва за ним закрылась дверь, как Андропов тонко улыбнулся, словно демонстрируя понимание.
– Привязываете норовистого покрепче, Леонид Ильич?
– Мне так спокойнее… – заворчал Брежнев. – Ну, как там чистка идет? Расстрельные списки принес? Хе-хе…
– Действуем по плану, Леонид Ильич, – построжел председатель КГБ. – Прошу разрешения взять в оперативную разработку Соломенцева, Капитонова, Боголюбова и Русакова.
– Бери, Юра, бери, – негромко ответил генеральный секретарь, зябко потирая ладони. – Чистка, она от слова «чистота»!
Тот же день, позже
Бразилия, река Гуапоре
Аидже склонился над девочкой, замурзанной и тощей.
Лес напускал крикливые голоса птиц и обезьян, по всей деревне перекатывался гомон и заунывные звуки «гуделок», и целитель скорее угадывал, чем слышал сиплое дыхание маленькой девочки.
Индианка в рваном платье не удержалась, взялась причитать, хоть и шепотом, и Аидже метнул недобрый взгляд на нее. Женщина испуганно закрыла рот обеими ладонями.
«Так-то лучше…»
Целитель опустился на колени, подтянув шорты, рубленые из старых, застиранных джинсов, и возложил руки на ребенка. Уняв боль, он наслал на девочку сон, а затем прошелся растопыренной пятерней от тонкой шейки до впалого живота.
Аидже успокоено кивнул – его ароэ майво, великий дух рода, смилостивился и наделил дитя здоровьем. Переведя взгляд на мать, трясущуюся, будто в ознобе, целитель сказал отрывисто и резко, почти грубо:
– Варить рыбу в горшке. Два дня поить дочь отваром. Всё.
Женщина, пища от счастья, бросилась вон и притащила щедрую плату – упитанного розового поросенка, чей негодующий визг буквально сверлил череп. Поморщившись, Аидже отвел материнские руки, едва удерживавшие брыкающегося свина.
– Ешь сама, корми дочь.
Накинув высохшую, просоленную футболку с линялыми рокерами, он покинул деревню. За крошечными огородиками, будто за нейтральной полосой, вздыбилась сельва – душные, жужжащие, орущие, всепожирающие дебри.
Аидже держался малозаметной тропинки, не глядя на живность – гадкие многоножки и мохнатые пауки мигом порскнули в кусты, освобождая путь, и даже рой гнусной мошки прянул вон.
«Чуют, кто идет!», – наметил он скупую улыбку.
Различив в хоре звуков леса гортанное похрюкивание пекари, целитель сбавил шаг, и замер. На мысленный призыв откликнулся мохнатый кабанчик – выбежав из зарослей, пекари словно сдулся, покорно падая на спину.
Аидже пощупал его – жирненький – и вынул нож-боуи. Заколов дикую свинку, чтобы не мучалась, он отхватил оба окорочка и направился к реке, голубевшей в прогалах между деревьев – в этих местах Гуапоре несла еще прозрачные воды, а вот ниже по течению они обретали цвет кофе с молоком.
Конец ознакомительного фрагмента.