Целитель. Приорат Ностромо
Шрифт:
Но они все же добрались до верха. Стояли, согнувшись, запыхавшись, уперев руки в колени, но все чаще поглядывая на единственный вход – узкий люк, перекрытый тяжелой дверью из древнего бруса.
– Вы только гляньте, – сказала Менец, которая разогнулась первой и первой смогла говорить, – каков вид!
Стивен ничего не мог ответить, только тяжело поднял голову. Да, вид сверху – отменный. Черные скалы, коричневые скалы, серые скалы – насколько хватал глаз, всё скалы да камни. Нигде ничего. Грандиозное разбазаривание пространства.
– И
– Теперь, – уверенно сказал Фокс, – мы вежливо постучимся!
Гулкие удары кулаком гасли, умерщвляя надежду.
– Никого нет дома, – прокомментировал Менец.
– Эй! – заорал Стивен. – Есть кто-нибудь?
Только он замахнулся, чтобы долбить в черную дверь ногой, как вдруг кто-то изнутри отпер задвижку смотрового окошка. Наружу выглянула пара старых, усталых глаз, и дребезжащий голос каркнул:
– Уходите!
Смотровое окошко снова захлопнулось, и задвижка со скрежетом вошла в свое гнездо.
– Вот так дела… – растерянно пробормотал Фокс, и крикнул через стену: – Эй! Мы пришли, чтобы взглянуть на зеркало, которое хранит образ Иисуса!
После недолгого молчания за дверью снова послышался скрежет, на сей раз другой, более серьезный. В своем пазу шевельнулся засов, загремело чугунное кольцо, и дверь отворилась с отчаянным скрипом.
За порогом стояли двое стариков – истощенных, немытых отшельников – босые, в прозрачном от ветхости тряпье, которое когда-то имело черный цвет. Однако от обоих исходила некая особая сила.
– Тридцать лет эта дверь не открывалась, – еле выговорил один из монахов, забыв речь по обету молчания. – Последним в нее стучался я. Входите…
На экране сменилась картинка. Основная группа преследования отставала от Стива Фокса на час. Машины пылили по необъятной каменистой пустоши Негев, а за кадром наигрывал немного адаптированный вариант «Розы в песках» от группы «Чингиз-хан», звуча контрапунктом бешеной гонке.
Я довольно заерзал…
Суббота, 14 ноября 1998 года. День
Московская область, Звездный городок
Яркое негреющее солнце, шуршащий асфальт… Серый бесконечный забор в зеленом бору… И вот прогал – у ворот двухэтажного КПП. Охрана деловито осмотрела обе «Волги» телевизионщиков. Водителям кивнула, «трем грациям» лихо отдала честь – и расступилась, пропуская на жилую территорию Звездного городка.
В сторонке мелькнули обычнейшие пятиэтажки, желтевшие за краснокорыми соснами – где-то там жили Гагарин, Титов, Леонов… Отсюда торилась та самая, воспетая «дорога в космос».
А потом машины ЦТ еще раз тормознули. Дотошно проверили бумаги – и подняли шлагбаум у въезда на территорию служебную, где прятался таинственный Центр подготовки космонавтов…
Уж как «грации» трепетали, однако строжайшая медкомиссия «оказалась бессильна» – опытные врачи, удивленно покачивая
«Пройдете ускоренный курс, – мужественным голосом чеканил Климук, начальник ЦПК, – шестимесячный!»
И в расписание подготовки космонавтов внесли новые фамилии, урезанные по давней традиции: «М. Грн», «Н. Ивр» и «И. Двр». С пятидесятых годов «космос» засекречивали наглухо.
«Это еще что, – посмеивался Петр Ильич, – у военных космонавтов фамилии вообще до двух букв сокращаем!»
Не помогло – ведущих «Звезды КЭЦ» знали все, и в лицо, и по голосу. Каплан в Останкино довольно потирал ладоши – новая научно-познавательная программа затмила и «Клуб кинопутешественников», и «Утреннюю почту», и даже «Ленинский университет миллионов».
Рейтинг зашкаливал, но Борис Соломонович не унимался. После небывалого успеха «Видео Иисуса» он заслал «граций» в Иерусалим и Рим. Сам папа Назарий поддался искушению, и велел своим кардиналам провести теледив по мрачным подземельям Ватикана. Их высокопреосвященства, хоть и с постными лицами, но исполнили волю понтифика.
А затем Наташа с Ритой показали телезрителям новую станцию «Восток» – в самом холодном, самом гиблом месте Антарктиды, зато как бы «на берегу» колоссального подледного озера.
Даже суровые и неприступные дяди из Минобороны допустили Риту с Инной в секретные города – Снежинск и Железногорск!
Постепенно вырабатывались традиции, устанавливался формат «2 + 1» – в эфир выходили двое, а третья сидела в студии – на подхвате, как модератор и связник. Чаще всего в Останкино задерживалась Инна – театр она не бросала, вот и разрывалась между сценой и ЦТ. Хотя, кому быть в паре, а кому – в гордом одиночестве, девчонки решали по справедливости: тянули жребий…
– Дворская! – стегнул резкий голос, отсекая воспоминания.
– Я! – подскочила Инна.
– Ваша очередь… – строго начал инструктор в белом халате, и добавил с ухмылочкой: – Кататься на карусельке!
– Ага! – выдохнула красавица, содрогнувшись.
«Каруселькой» этот шутник называл Большую Центрифугу, а об ужасах перегрузок толковали все подряд, и обязательно самым зловещим тоном.
У «трех граций» подгибались их ладные коленки, стоило только увидеть круглое, как бочка, кирпичное здание. Там-то и вращалась центрифуга – громадный темно-синий ковшик с длиннущей ручкой-трубой. Вот в этом-то «ковшике» им и придется испытать все прелести восьми «же»…
– Не бойтесь, – зажурчал некто в белом комбинезоне, – наша центрифуга не просто самая большая в мире. У нее радиус – восемнадцать метров, поэтому никакая сила Кориолиса на космонавта не действует. Испытаете увеличение силы тяжести в чистом виде!
– Вы меня успокоили, – Инна вымучила бледную улыбку.
Ведущую сноровисто измазали гелем, как на сеансах УЗИ, обвешали кучей проводов с липучками, надели медицинский пояс, и усадили в здоровенное кресло, пристегнув ремнями.
– Готово!