Целительница: другая
Шрифт:
— Ты умерла.
— Она не справилась с потоком чувств. Осталась без поддержки. И нашла наилучший вариант из возможных.
— Но в другой вселенной мать Виты справилась с этой задачей и не прервала обучение.
— Зато Вита не справилась с возложенной на неё ответственность за весь род и выгорела. У вас один итог.
— А сколько нас таких Викторий?
— Всё меньше. Есть, например, и та, что не перенесла смерть мужа и тоже ушла.
— Так почему случилось некое соединение именно наших вселенных, раз их множество?
— Вы максимально похожи с Витой
— Мой муж говорит, что мы совсем не похожи.
— Это с его точки зрения, а не с точки зрения всеобщего замысла. И да, он и должен так думать.
— Ну а ты её бабушка или моя?
— Общая. Ваши вселенные образовались, когда моя дочь в одном случае решила заблокировать твою память, а в другом излишне ушла в материнство и обучение своей дочери магии.
— Ты меня сейчас специально путаешь, чтоб я потеряла бдительность и бездумно согласилась на подселение этого бобра?
Тот, кажется, приветливо прошуршал хвостом.
— Это у вас, духов с четвёртого плана, фишка такая, путать живых в угоду своего замысла, типа во благо рода? То есть ты не справилась, мама не справилась, а я вдруг должна за всех ответить. Круто. Я запуталась в количестве четвёртых планов, которые ещё как-то должны быть соединены между собой, чтоб ты была и моей бабушкой и бабушкой Виты. Про множество третьих планов даже думать не хочу.
— Это как матрешка в матрешке. Каждый вышестоящий план включает в себя нижестоящие. А матрёшек на одном уровне может быть множество, но не более чем на нижестоящем уровне.
— Остановись. Давай на чистоту. Что хочешь за новый тотем? Я ж не сама сюда пришла через седьмой план, а по твоему приглашению. Значит, соглашусь на бобра, останусь должна.
— Дай согласие на рождение дочери — это все мои условия.
— Не пойдёт. Слишком высокая плата за то, о чём я не просила и нужно моему роду, а не мне лично. Довольно с меня жертвенных решений. У меня есть идея получше. Вот тебе, типа, волшебный камень, пробудивший меня на четвертом плане бытия, бери и мы в расчете, — нагнулась Пятницкая и подхватила камушек, на котором она очнулась. — А если нет, то будь добра, оставь себе бобра. Сделки не будет. Я и сама справлюсь.
— Идёт, возьму камень, — заулыбалась её бабушка. — Работа в банке пошла тебе на пользу.
— Это точно. И как мне с ним соединиться. Пойдём к костру?
— Нет. Прыгайте оба в воду, она вас соединит.
— Давай, родной, — бросила Пятницкая бобру, и они не мешкая прыгнули в озеро. — А Вита? Ей тоже нужно соединится с новым тотемом? — выныривая, спросила Вика у бабушки.
— Она уже здесь была и соединилась.
— И что ты у неё попросила взамен? — Пятницкая зачем-то бросила взгляд на своё отражение в воде, зрелище было устрашающим: она стала похожа на змея Горыныча, только в центре была её голова, а по бокам головы медведя и бобра. От неожиданности Вика ушла под воду, а очнулась уже в постели с Виктором.
— Ну, конечно, на самом интересном месте. Доверяй потом этим духам.
Пятницкая сидела у огромного окна с видом на деревенскую окраину и горы.
— Ты светишься, — хмыкнул Виктор, приоткрыв один глаз, а потом второй.
— Я отражаю свет луны. Луна отражает свет солнца. А оно уже светится.
— В этом есть какой-то сакральный смысл?
— Нет, просто факт. Ты уже думал, какие могут быть варианты, чтоб нам быть вместе?
— Нет.
Вика не на шутку удивилась.
— Если мы ставим задачу срочно решить проблему, то количество вариантов резко сокращается, если не сводится к одному решению, которое больше будет походить на рефлекторное поведение. Типа сейчас или никогда. Всё или ничего. А мы с тобой не врачи в реанимации. Нам жизнь жить. По мне, нужно понаблюдать за ситуацией, выписать все возможные варианты. И уже после взвешивать все за и против. Да и обсуждать вместе с Витой, как минимум.
— При любом раскладе вы с Витой не останетесь в одной вселенной. И может думать, как тебя переместить к нам? Возможно, стоит задействовать Ивана, Алексея или даже Краснова, чтоб те поспрашивали, есть ли какие-то одинокие банкиры, которым особо нечего терять, кроме своей должности. Я не хочу, чтоб вы менялись местами с Алексеем.
— Тогда сразу вопрос. Готова ли ты к тому, что у меня будет иная внешность, пусть даже не Алексея?
Пятницкая поморщилась:
— Мне так нравится, как ты выглядишь. И твои кудри. Но я подумаю.
— Теперь понимаешь, о чём я? Нет смысла думать именно сейчас. Мало данных. Сейчас лучше поспать.
— Вот почему ты такой умный и спокойный, а я нет, и не могу просто лечь спать в твоих объятиях?
— Я не ты, а ты не я. А вот люблю я именно тебя. Ты ж не первый раз так сидишь в ночи и смотришь на луну, что не мешает тебе быть всё же умной и красивой. Вспомни хоть свои победы в банке. Может с тобой посидеть?
— Нет, поспи. Пусть все будет как обычно. Ты спишь, а я смотрю на луну и тебя.
— Завтра пойдем в горы. Не засиживайся, ладно?
— Скоро приду, — согласилась Вика, вытягиваясь руку. — Лунный свет, как щеночек свернулся у неё на руке в клубок. Её тело помнит, как управлять магией. Действия столь автоматические, что я не успеваю вспомнить, что у меня в моей вселенной нет дара.
— Может уже есть?
— Я проверяла. Нет.
— Переживаешь?
— Теперь нет.
— Тогда я всё же спать. Только перестань светиться, в глаза светит.
— Хорошо, милый
***
Виктор и Виктория шли по горной тропе, длинными дугами петляющей по склону и ведущей путников умеренно поднимаясь наверх.
— Теперь ты рада, что я настоял, чтоб ты шла в трекинговых кроссовках, а не обычных?
— До сих пор не понимаю. Ну, лесная тропа наверх. Мне в них жарко.
Тут сверху слева пробежал какой-то мелкий зверёк, и на тропинку упало несколько камней, один шмякнулся на верхнюю часть правого кроссовка Вики, где заканчивалась шнуровка, отскочил и упал рядом. Пятницкая от неожиданности задела мысом другого кроссовка за торчащий посреди дороги корень дерева и, выставив руки вперёд, встала на тропке, как бегун, приготовившийся к старту.