Целующиеся с куклой
Шрифт:
Али тихо и делал. Не теракты. Слава Богу, не их. Он говорил:
— Я не террорист — я диверсант.
Да, Али… Ему она до сих пор тайно и анонимно всякие мелочи в тюрьму передаёт. Столько времени прошло, чуть всю репутацию он ей не загубил, а она эту сволочь помнит…
И Гансика помнит и помнить будет. Который тоже в тюрьме. Семь лет ему дали, непонятно за что. Но он там благополучно сидит. Книги пишет по теории и практике людоедства, воззвания к вегетарианцам сочиняет, апелляции. А Али ничего не пишет. Тихо сидит и молча.
Вообще, любови у Брунгильды часто заканчивались как-то негоже и метафизически. Двое её возлюбленных кончили тюрьмой, один помер из-за пустяка. Лопухнин подаёт надежды,
— Хочу, — говорит, — у вас проживать.
Они ему говорят:
— Визу оформите и проживайте. Кто вам запрещает?
А он:
— Нет, — говорит, — я навсегда хочу, безвозвратно.
Клерк в первом окошке говорит:
— Я не понял. Вы что, политического убежища у нас попросить хотите?
— Просто, — говорит первая любовь Брунгильды, — хочу к вам эмигрировать. — И: — Расскажите, что я для этого должен сделать и куда обратиться.
Клерк задумался и долго оставался в состоянии задумчивости, а когда из него вышел, сказал:
— Обратитесь, — сказал, — в консульство Украины, в окошко номер один.
— А я в какое окошко обратился? И в какое консульство?
Клерк опять задумался. Хотя задумываться два раза подряд было ему трудно. Короче, его в этот день отпустили с работы пораньше и на завтра дали отгул.
Хорошо, опытный консул нашёлся и не растерялся. Он провентилировал всё в своих дипломатических верхах, согласовал и принял этого парня на ПМЖ. Справку только вежливо попросил предоставить — о том, что он психически здоров, — и принял.
А рождена Брунгильда была исключительно для любви. Других просто так рожают, а её для любви родили. Это стало понятно ещё в школьные годы чудесные.
Конечно, занималась Брунгильда не только любовью. Университет она, например, закончила на отлично. Иначе ей бы не предложили места в такой известной и крупной корпорации. Но всё остальное, чем она занималась в жизни, это были занятия второго плана. Карьера, и то у неё по ранжиру после любви стояла. Сразу, но после. Хотя она этого и не афишировала, и отдавала карьере много времени и сил. Потому что карьера — это евро [10] , а без евро жизнь плохая. И любовь плохая.
10
Евро (Euro) — Второе по частоте употребления слово в немецком языке (после Scheise — Самое употребляемое в немецком языке слово, означающее что-то вроде дерьма.).
Всё же, что помимо любви — политика там, спорт, дети — очень мало её трогали за живое. Если никак не пересекались с любовью, конечно. Потому что иногда они пересекались. Так, на почве возникших у неё вдруг политических убеждений Брунгильда завела себе Али — беженца из стран ислама, Магомета и Осамы бен Ладена. Она, правда, приняла его за вполне невинного турка, коих в Германии миллионы. И сошлась с ним, наглядно протестуя против общественного мнения (общественности в Германии нет, а общественное мнение есть. Прим. А. Ху.). Потому что тогда разные люди кричали «ЕС без Турции, ЕС без Турции!» и обвиняли турок во всех смертных грехах без разбору, особенно в том, что они заняли собой чуть ли не все рабочие места и свободные квартиры в стране, а автохтонным жителям жить и работать негде. И справедливая Брунгильда сначала защищала турок, говоря, что
11
Дёнэр — Та же шуарма, только турецкая.
В общем, сначала Брунгильда защищала интересы турок словом, а потом к делу перешла. То есть к Али. Который оказался на поверку далеко не турком. И вообще непонятно, кем он оказался. Может, он и не Али вовсе, а какой-нибудь Хабзи Мустафа. И откуда именно нелегально в Дойчланд приехал, ни Брунгильда, ни эмиграционные службы догадаться не могли. Иногда он говорил «у нас в Пакистане», иногда «мы, персы», а как-то раз и вовсе проорал: «Чечне мир, Палестине слава, Аль Кайеде вива». Правда, конфуз этот в глубоком сне с ним случился. После того, как Брунгильда измучила его до обморока и полного полового измождения, а ещё раньше напоила коньяком с «Виагрой», который пить мусульманам вера строго запрещает.
«Может, он здесь террористический акт готовит под прикрытием моей любви?» — стала думать после этих бессознательных криков Брунгильда.
И она была недалека от истины. Ощутив преступную деятельность Али на собственной шкуре.
Недели через три после того, как возникли у неё стойкие подозрения, Брунгильда приехала домой в истерике. Али как раз у неё ошивался.
— Представляешь, — рыдала она на подлой его груди, — никто не пришёл. Я своими глазами видела, как агент отправил тридцать два приглашения. И ни жены, ни детей покойного — никого. Это саботаж. Это катастрофа.
Али начал её успокаивать:
— Может, почта, — говорит, — что-нибудь напутала. Бывает.
— Почта? — продолжала рыдать Брунгильда. — Ты идиот? Как почта может напутать?
Тут Али не нашёлся, что ответить. Потому что ответить ему было нечего.
В Германии самый главный стратегический объект — это почта. Если бы Ленин делал свою революцию в Германии, ему не нужно было бы брать мосты и телеграф. Хватило бы одной почты. Без почты Германия в отсутствии противника безоговорочно капитулирует и сама на колени опустится. Так как в Германии всё делается «реr Post». По почте то есть. По почте идут счета, вызовы к чиновникам, по почте посылают письма адвокаты, врачи, домовладельцы, работодатели, полиция, школы, телефонные и авиакомпании. По почте покупают и продают товары в широком ассортименте, по почте идёт деловая переписка между субъектами предпринимательской деятельности, банками, секретными объектами, частями Бундесвера, по почте идёт всё на свете.
Али не Ленин и взять почту своими силами никак не мог. Но свести на нет её титанические усилия по доставке корреспонденции адресатам — вполне.
Правда, диверсия требовала соучастников. И для крупномасштабной акции искать их нужно было по всей стране. А столько энтузиастов найти не так просто. Чтобы люди откликнулись, они должны иметь убеждения. И должны быть очень злы. На всё и на всех. В частности на немцев.
Такие люди в Германии, слава Богу, есть. Но у них же на лбу не написано, что они потенциальные мстители, и в телефонной книге против их фамилий никаких пометок не стоит. Что можно считать вопиющей недоработкой спецслужб.