Целый осколок

Ясный Дмитрий

Август вновь улыбнулся, вспоминая повторную встречу с наместником. Торг тогда стоял бешенный, но он уперся и ни на шаг отступал от назначенной им цифры. Двадцать литров и ни граммом более. Что-то не позволяло переступить, завысить значение. И Сила настойчиво предостерегала его от этого шага.

В цифре 21 скрывалось им непонятое, но очень важное для неопиров и опасное для него. В один из моментов он, окончательно взбешенный непробиваемым упрямством наместника, отпустил скованную узами контроля Силу.

Всех, буквально всех в доме, охватил необъяснимый страх.

Неимоверно тяжелое пригнуло невидимой тяжестью, впечатало в стены. Он чувствовал, как от него исходит волна жажды убийства, желание теплой, еще парящей крови, страсть к уничтожению и разрушению. Тяжелое золото Каддаф потоком выплеснулось из его глаз, окутало разъедающей дымкой всех без исключения — наместника, Старших, его птенцов. Заставило неподвижно замереть и Слугу и Первых Зверей. Они лишь покорно склонили головы и молчали, терпя обжигающую боль.

Никогда он не чувствовал себя так хорошо и свободно всем — телом, духом, чувствами, Силой. Он тогда встал, нет, он взлетел в воздух — сам не ожидал, что он так умеет — а за его спиной распахнулись материальной иллюзией угольно-черные крылья. Его безжизненный равнодушный голос, так может говорить бездна, океан или бескрайнее небо, вморозил всех в камень стен и полов:

— Это мое последнее слово, низший. Времени у меня для тебя больше нет. Либо — да и ты продолжишь свое жалкое существование, либо — нет и я с радостью сожгу вас всех. В яростном огне моей Силы.

Разумеется, ему сказали — да. И он стал бароном, Лейтенантом наемной кампании. Получил кучу разных бумаг — право на владение, подтверждение права на владение. Подорожные, купчая на мортирки и прочее и прочее. И три чистых, незаполненных листов с большой печатью наместника и его подписью — самый тяжелый пункт торга. Пригодятся.

— Ваша милость, а ваша милость?

— Что тебе, Локоток?

— А чего мы тут делаем? Стол этот тут, для чего он? Еще час тут простоим и до Претло только к началу ночи доберемся. Ворота закроют, ночевать на окраине придется. А окраины там… Плохие они там, окраины, ваше сиятельство.

— О, это вскоре перестанет волновать тебя, Жан. Поверь мне, через час ты даже не вспомнишь о своих тревогах.

Локоток что-то почувствовал. Взращенный в полной опасности жизни инстинкт самосохранение заорал, затрубил ему ревом пароходного гудка — беги, беги, беги! И он побежал в крепкие объятия «младшего». Трепыхнулся и замер — некуда бежать.

— Тебе понравиться то, что произойдет с тобой, Жан. Не бойся ничего. Я подарю тебе Москву… Тьфу! Новую жизнь. Бруно?

— Все готово к ритуалу, Владыка.

— Чудно. Ты готова приобретать знания и овладевать своей Силой, Ученица?

— Да, Учитель.

Сюззи, бледная, напряженная, но предельно собранная, встала от него по правую руку.

— Идем, Ученица. Слуга, ты тоже.

— Я благодарю вас за доверие, Повелитель.

Заря встала слева.

— Ну-ну. Идемте, девочки. Первый раз, в первый класс.

Барон Август Бри Сутта, Владыка, размашисто зашагал к широкому столу в центре поляны из толстых крепких плах. Белый плащ с вышитым серебряным

орлом на спине, вился за его спиной. Вился без ветра, вздуваясь грозовым облаком, крыльями тьмы. Ощутимыми потоками Силы Темного лорда.

— Первое, что вы должны запомнить, мои Ученицы, что неважно время проведения ритуала и его место. Неважна глубина и правильность прочерчивания рун, качество эликсиров, декоктов и ингредиентов. Что-то у вас все равно получиться — дурной кошмар, нежизнеспособный уродец, кровожадная тупая тварь. Самое главное и важное — это верить в себя и в свою Силу. Без веры вы ничто. Это понятно?

— Да Учитель!

— Да Владыка!

— Хорошо. Бруно, закрепляй Пьера, он самый негодный по качеству. Еще одно важное условие — объект ритуала должен быть жестко зафиксирован и неподвижен более, чем допустимо по известным критериям. Ни каких дурманов, оглушения, любым способом лишения сознания! Иначе вы будете иметь дело не с разумом объекта, а с его дремучими инстинктами. Что вы получите на выходе мне пояснить?

— Неразумную, но послушную, тварь! — в один голос ответ, только быстро переглянулись друг с другом.

— Молодцы, ученицы. Вы меня радуете. Продолжим.

Август встал за головой бледного от ужаса, обмочившегося Пьера.

— Теперь внимательно смотрите, слушайте и запоминайте.

Над поляной вязью стальных струн, ощутимой плотностью рун, поплыл каркающий, шипящий невероятной древностью звук чуждого этому миру языка. Руки Августа в ореоле легкого сияния опустились на голову Пьера. Тело трансформируемого в Зверя выгнулось дугой и замерло в этом неестественном положении. Только крепкие ремни на поясе не давали напрягшимся мышцам переломить позвоночник. Ладони Владыки взлетели, вытянулись сумрачными облаками над грудной клеткой будущего зверя. Невесомое, плотное, непрозрачное и одновременно непроглядное темнотой слилось на тело Пьера, окутало его мутным коконом.

— Подойдите, ученицы. Сюззи, ты первая. Протяни руку, срастись с ним. Ощути биение его сердца, сделай его своим. Управляй им как своим. Делай, не сомневайся.

— Да, Учитель.

Сюззи вытянула руки с еле заметно дрожащими руками, прикусила губу. Ее ладони погрузились в дрожащее марево кокона. Минута, две, три. По ее виску скатилась прозрачная капелька, по подбородку насыщенно красного цвета. Тело будущего Зверя дрогнуло, дрогнуло, напряглось, ослабло. Глухо стукнулось о холодные листы хладного железа. Грудная клетка содрогнулась, застыла и вдруг заходила в рваном ритме, забилась пойманной птицей.

— Хватит, ученица! Отпусти его!

Сюззи обмякла, уронила руки, отступила, оступилась и упала бы, если бы не подхвативший ее Бруно.

— Молодец, ученица. Для первого раза просто очень хорошо. Я доволен тобой, Сюззи. Слуга! То же самое. Верь в себя, Заря. Я же в тебя верю.

— Да, Владыка.

Заря встала на место Сюззи. Но ничего не происходило. Ни через пять, ни через десять минут.

— Плохо, Слуга. Мало веры в себя, мало контроля. Но, что хуже всего, ты не веришь в свою Силу, Слуга! Я недоволен тобой.