Цена человека
Шрифт:
Постепенно она приходила в себя, ведь теперь они были на равных: ему 21 год, ей - 19, она - студентка, и он, по существу студент, только военный. И в красоте они не уступали друг другу. Они были даже похожи чем-то. Позже, после многих прожитых вместе лет, совершенно не знавшие их прежде люди, при встрече будут думать, что они - брат и сестра.
А тогда они сели в трамвай - единственный в то время регулярный транспорт - и говорили, говорили, говорили. Она расспрашивала об общих друзьях, знакомых, он рассказал ей про гибель своего отца, которого и она знала - встречала в их доме несколько раз до войны. Лева говорил об этом с такой болью, что Клара забыла о собственных бедах. Чем она могла помочь его горю, только сердечным участием...
Так они и ехали на дребезжащем довоенном трамвае,
А.С. Пушкину принадлежат слова: "Говорят, что несчастье - хорошая школа: может быть. Но счастье есть лучший университет". Счастливое детство - с хорошими родителями и умными учителями, обретение любви - в этом, скорее всего, и состоит рецепт - для всех времен и государственных режимов, другого нет. Казалось бы, так просто, но, при виде некоторых интеллектуалов, невольно возникнает сомненние. И родители у многих были превосходные, и учили их уму-разуму вполне прилично, и любовь их не миновала, а толку? Кто же тогда исключение из правил - он, профессор Поляков, или они? Загадка, впрочем, не очень сложная.
Глава II.
КУРСАНТ СТАЛИНГРАДСКОГО КУРСА
1940 год... У самых границ, окутав Европу дымом пожарищ и концентрационными лагерями, заливая её кровью, бесчинствует фашизм. Идет советско-финляндская война. Отец Левы мобилизован в действующую армию. Ленинград превращается в почти прифронтовой город. В его госпитали поступают раненные, по улицам строем проходят бойцы. Далеко на востоке поднимает голову японский милитаризм.
Лева был обычным юношей тех лет - комсомольцем и патриотом, и так же, как и его одноклассники, стремился стать настоящим защитником родины. Настоящим - значит профессионалом, кадровым военным. Ленинград - город военных моряков, многие из школьников, в том числе и Лева, мечтали поступить в военно-морской флот. Какой ленинградский мальчишка не грезил тогда о настоящем морском кортике... Но Лева одновременно хотел стать и врачом, как отец. Все это - и медицину и морскую службу - можно было совместить, если поступить в Военно-морскую медицинскую академию, - так, скорее всего, думал Лева. Вместе с ним решили поступать в эту же академию ещё двое одноклассников. В декабре 1940 года они отправляются в военкомат и подают заявления в Военно-морскую медицинскую академию. Экзамены должны были состояться 1 июля 1941 года. Конкурс в академию был огромный, в 1940 году - 12 человек на место, сдавали 12 экзаменов.
Остальные ребята - выпускники школы, как и большинство их ленинградских сверстников, написали заявления в военные училища и академии. Лева засел за учебники.
Наступил 1941 год. Лето приходит на берега Невы вместе с белыми ночами. Прекрасный город выглядит особенным: налет времени на зданиях выбоины, щербатины, пыль растворяется в серебристых сумерках. Фасады, колонны, барельефы в этом призрачном свете приобретают первозданную свежесть. Отгремел выпускной бал, и Лева с друзьями вышли на улицу. По Каменноостровскому проспекту в сторону Елагина острова - традиционного для выпускников места - шумными группами двигалась молодежь. Мелькали светлые платья девушек, белые, с закатанными рукавами рубашки юношей. В воздухе взрывы хохота, песни, говор и звуки шагов многочисленных ног в парусиновых туфлях.
Лева молчал, устав от разговоров и хохм приятелей. Странное ощущение владело им: и приятное ожидание - впереди открывались манящие возможности взрослой жизни, и легкая тревога - грустно было расставаться с беспечным и озорным школьным братством. Впрочем, все клялись встречаться как можно чаще, а многих теперь связывал и выбранный ими общий путь, как Леву и Виля Пручанского, решивших стать военно-морскими врачами.
Вдоль центральной аллеи Елагина острова в прозрачных сумерках отчетливо проступали кроны вековых дубов, с залива набегала прохлада. Набережная западной стрелки пестрела от выпускников. Над водой с пронзительными криками носились белые чайки. Вышли на облицованную гранитом террасу, по краям в сумеречном свете замерли два изваяния - два каменных льва. У каждого под мощной лапой - тяжелый шар, они словно катят их друг другу.
– Три льва - два каменных и один натуральный, - Пручанский показал на Леву пальцем.
– Три льва и с ними какой-то Виль, - отпарировал Лева.
Постепенно говор стих, все замолчали, потрясенные открывшимися просторами. Сонная поверхность залива, створ реки отливали жемчужным блеском, дальний - западный край неба ещё розовел от вчерашнего заката. Природа являла ребятам одно из самых прекрасных своих состояний, словно предчувствуя, что многие из них уже не увидят его никогда. Ночь на воскресенье 22 июня Лева провел с Аликом Ратнером - на танцах в мраморном зале Дома культуры имени С.М.Кирова. Оделись по тогдашней моде - широченные брюки клеш, укороченные пиджаки с большими плечами. Благодаря школьному танцевальному кружку, все они умели лихо исполнять классическое танго, и пользовались невероятным успехом.
Откуда им было знать, что в это время уже выруливали на взлетные полосы сотни вражеских самолетов со смертоносным грузом, тысячи бронированных машин, сосредоточенных вдоль границ, изготовились для удара, - фашистский конвейер смерти был запущен.
Лева вернулся под утро и проспал до самого обеда. Его разбудила встревоженная мама - по радио передавали правительственное сообщение. Гитлеровская Германия вероломно напала на нашу территорию. Вражеские авиация бомбила не только военные объекты, но и мирные города, морские порты... Имеются многочисленные жертвы среди населения... Объявлялась всеобщая мобилизация...
Известие отравило всю радость от окончания школы, от вступления во взрослую жизнь. Пришел отец и без слов опустился на стул. Все молчали, каждый понимал, что жизнь теперь перешла в новое - страшное измерение... Ленинград, по существу, был едва ли не приграничным городом - рядом Финляндия, воевавшая на стороне гитлеровцев, по Финскому заливу сравнительно недалеко - Восточная Пруссия, оккупированная захватчиками Норвегия...
На следующий день отец получил назначение в военно-санитарное управление Ленинградского военного округа - он снова был призван, теперь уже в качестве военврача 2 ранга. Лева отправился в военкомат, там было настоящее столпотворение - тысячи людей с повестками, очереди добровольцев, шум, крики.
– Ждите повестки, - сказали ему, и Лева стал ждать.
29 июня он, наконец, получает повестку о немедленной явке в Военно-морскую медицинскую академию для сдачи вступительных экзаменов.
Вспоминает Виль Борисович Пручанский, получивший такую же повестку:
"На следующий день, созвонившись, мы с Левой в сопровождении родителей поехали в академию. Нас переодели в матросские робы, выдали тельняшки, флотские ремни и бескозырки (пока без ленточек). Прибыли в основном ленинградцы, из остальных городов приезжали отдельными группами и позже. Из нас сформировали две роты и через несколько дней отправили в поселок Лисий Нос, в летний лагерь академии. После спокойной домашней жизни начались изматывающие солдатские будни: ночные тревоги, марш-броски, физическая подготовка, кроссы, приемы рукопашного боя, строевая подготовка. С середины июля начались налеты гитлеровской авиации. Бомбоубежищем служило помещение бывшего минного склада, дореволюционной ещё постройки с метровыми стенами и небольшими, как амбразуры, окнами. Здесь же мы сдавали и единственный теоретический экзамен - сочинение на вольную тему. Вторым экзаменом была физподготовка. В конце концов, было отобрано 230 человек, так из кандидатов мы стали так называемыми "нулями", то есть курсантами нулевого курса".