Цена Империи
Шрифт:
Короче говоря, ко второму дню настроение победителей несколько упало. По этому поводу у них возникали разные неправильные (с точки зрения Коршунова) мысли. Перерезать пленных (коих по прямому распоряжению Коршунова оставили в живых), поджечь город или еще какое безобразие учинить…
Надо было что-то придумывать. Тем более что сидеть в Питиунде долго — нельзя. И погода может испортиться, и серьезный римский отряд может подойти своим на выручку — у римлян со связью дело обстояло лучше, чем у варваров.
Коршунов собрал большой совет (около полусотни
Некоторые высказывали недовольство руководством: мол, народу полегло много, а золото где? Надо, впрочем, отдать должное: упреки шли не в адрес Алексея. Все понимали: без него, без захваченной триремы, все было бы намного хуже. Однако ж обидно уходить со столь скромной добычей. Где это видано: ходили грабить римлян, а золота привезли — шиш! Но более бывалые, из тех, что уже ходили на римлян, помалкивали. Знали, что из римских походов можно не только золота, но и ног не унести. А ведь этот поход еще не закончился. Не стоит судьбу дразнить.
Пошумели, покричали, слегка успокоились — и вдруг все дружно обратились к Коршунову. Аласейа-то молчит. Может, он, Аласейа, уже что-то придумал? Ну же, Аласейа! Ты же — наш верховный вождь. Собрал нас тут, понимаешь… и молчишь. Может, у тебя мысли какие-нибудь есть? Как храм захватить, к примеру. В храме небось золотишка навалом!
— Значит, мало вам добычи, — усмехнулся Коршунов.
— Мало! Мало! — отреагировало собрание. — Золота бы еще!
— А разве золота бывает много? — осведомился Коршунов.
Тут мнения разделились. Алексей дал им возможность пошуметь, потом, когда собрание подуспокоилось, сказал:
— Попробую добыть немного золота… — Он поднял руку, смиряя поднявшийся шум. — И воевать за него не придется, если все будет сделано, как я скажу.
Народ внимал. Можно сказать, не дыша.
— Для начала, — сказал Коршунов. — Мы отпустим всех пленных. Вернее, передадим их тем, кто засел в храме…
— За какой выкуп? — выкрикнул кто-то.
— Без выкупа! Пусть забирают, мы добрые.
Собрание снова зашумело. Коршунов утихомиривать не стал. Без лидера, правильного или стихийного, ни одна толпа к единому мнению не придет. Пусть выкричатся.
— Хочешь им лишних ртов подкинуть? — предположил сидевший справа от Коршунова Одохар. — Стоит ли? У них там наверняка припасов полно. Осень же. А мы уйдем скоро…
— Нет, — покачал головой Коршунов. — Плевать мне на их припасы. У меня другая идея. Я хочу завоевать их доверие.
— Что ты задумал? — спросил рикс гревтунгов.
— Сейчас расскажу… когда эти, — кивок на собрание, — угомонятся.
По лестнице он поднимался один. С оливковой ветвью в руке, как и предупреждал. Ярко светило солнце. Так ярко,
Алексей поднимался по удобным каменным ступеням. Справа и слева от него, пониже, на соседних склонах, зрел виноград. И погода была хорошая… И храм наверху — очень красивый… Но все равно Коршунову было неприятно. В любой момент оттуда, сверху, из храма, могла прилететь стрела и оборвать столь дорогую для Алексея жизнь. Его собственную.
Возможно, с точки зрения стрелка, это было бы справедливо. Ведь Коршунов — глава варваров, ворвавшихся в мирный городок, перебивших кучу народу, разграбивших жилища…
Алексей видел воинов в проемах над портиком. И он видел луки у них в руках. Но он рассчитывал на благоразумие тех, кто укрылся в храме. Отчасти. А отчасти — на их любопытство. Отпустив пленных, он велел передать только одно: вождь скифов Аласейа желает поговорить с хозяевами Питиунда о том, как сохранить их город…
В него не выстрелили.
Алексей в гордом одиночестве отсчитал ногами двести шестьдесят семь ступенек и остановился. Главные двери храма, тяжелые, окованные потемневшей медью, были заперты. Но маленькая дверь сбоку — отворена. И рядом с ней стоял человек в красивой кирасе с чеканкой. В боку кирасы была дырка, в которую можно было просунуть мизинец. Коршунов узнал кирасу и ее носителя. Этого человека он видел в монокуляр самострела. Только сейчас на воине не было блестящего шлема с красным гребнем, и солнечные лучи свободно гуляли по загорелой лысине римлянина. Что ж, значит, и арбалетный болт не всегда бьет насмерть.
— Ты — вождь варваров? — спросил воин по-латыни.
Коршунов понял.
— Да, — подтвердил он по-готски. — Это я.
— Входи! — сказал римлянин и посторонился.
Храм внутри выглядел еще более внушительно, чем снаружи. Коршунов и раньше замечал эту особенность культовых сооружений. С улицы — вроде бы небольшая церковка, а внутри…
Однако внушительность интерьера здорово портили беженцы, расположившиеся на полу, в нишах, везде. Их было много, поэтому и в храме было довольно шумно. Сильный запах курений соперничал с другими, более неприятными запахами. Ну да, конечно, здесь же еще и госпиталь…
Коршунову не дали полюбоваться языческим капищем. Его тут же взяли в кольцо легионеры и отвели в какую-то боковую каморку.
В каморке сидел еще один римский командир, а с ним — штатский мужик в белой одежде с красной полоской.
Военный жестом выпроводил легионеров. Не испугался, значит, дикого варвара. Правда, Коршунов был без оружия, а римлянин — при мече и в доспехах.
— Ты — вождь варваров? — спросил военный по-готски.
Акцент у него был незнакомый, похожий на гепидский, но понять можно.