Цена крови
Шрифт:
Покои короля были залиты светом, длинные ряды свечей превратили здесь ночь в день, напомнив Этельстану, что отец его не любит темноты.
Отец боялся теней.
Однако он также боялся и других вещей, и в его прикрытых голубых глазах, которыми он оглядывал четверых – Уфгета, Вульфа, Эдмунда и его самого, – была заметна подозрительность. Этельстан чувствовал себя солдатом, стоящим перед врагом в защитной шеренге, с той лишь разницей, что у него не было ни меча, ни щита.
Может быть, отец заподозрил, что они разговаривали об Эльгиве и о брачном союзе с нею? Возможно, именно поэтому их срочно вызвали сюда? Если так, ему понадобится все его красноречие, чтобы убедить отца в их намерении спасти королевство, а не отобрать его.
В комнате повисло затяжное тягостное молчание, когда внутрь проскользнул виночерпий, который налил вина в кубок, стоявший на столе возле высокого кресла короля, после чего тишину нарушил топот тяжелых сапог и скрип кожи. Вошли шестеро верных королевских вассалов, готовых выполнять любые приказы Этельреда, не задавая никаких вопросов. Двое из них встали по обе стороны от короля. Этельстан хорошо знал каждого из них, но, когда он взглянул им в лицо, те дружно отвели глаза в сторону.
Ладони его начали потеть. Его часто вызывали отвечать за то, что его отец считал проступками, но раньше у него за спиной никогда не стояли вооруженные люди. Он вопросительно посмотрел на отца, но взгляд короля был прикован к сыновьям Эльфхельма. Проследив за его глазами, он заметил тоненькую струйку пота, стекавшую со лба Уфгета, а лицо Вульфа было таким бледным, что казалось вырезанным из воска.
Он испытал тонкий укол страха и про себя выругался. Здесь происходило что-то такое, чего он не понимал: это имело какое-то отношение к сыновьям Эльфхельма и, вероятно, к их отцу. Он вспомнил, что Эдмунд рассказывал ему в Лондоне о смуте на Севере, вспомнил также многочисленные слухи, витавшие в королевской зале сегодня, словно дым, и касавшиеся отсутствия Эльфхельма на сегодняшнем приеме у короля, на которое он по глупости своей не обратил внимания.
Его бы не удивило, если бы он узнал об измене, которую планировал этот элдормен. Он и сам уже очень давно сомневался по поводу того, кому на самом деле предан этот человек, хотя доказать ничего не мог. Если король дознался о том, что Эльфхельм и его сыновья плели против него какие-то интриги, тогда их с Эдмундом также могли признать виновными за компанию.
Он с тревогой следил за своим отцом, который оперся на подлокотник своего кресла и, задумчиво теребя пальцами свою бороду, обратился к Уфгету.
– Я хочу знать, – медленно произнес король, – что именно вы обсуждали сегодня в зале с моими сыновьями.
Тон его не был угрожающим, но Этельстан хорошо знал своего отца и понимал, что это лишь уловка – ложный выпад фехтовальщика с целью замаскировать свой второй, гораздо более губительный удар. Он шагнул вперед, чтобы предоставить свои собственные объяснения, но король жестом руки остановил его.
– Я хочу услышать это из уст сына Эльфхельма, – сказал он.
Уфгет прокашлялся, и звук этот показался оглушительно громким в напряженной тишине, висевшей в комнате.
– Этелинги, – сказал он, – подняли тему о брачном союзе с моей сестрой. Они хотели узнать, поддержим ли мы его.
– Милорд… – начал было Этельстан, но поднятая рука отца вновь заставила его умолкнуть. Он бросил нервный взгляд на Уфгета.
– И каков же был ваш ответ на предложение моих сыновей?
– Первый мой вопрос, милорд, – сказал Уфгет, – дадите ли вы свое согласие на такое обручение? Я напомнил вашим сыновьям, что это нарушает обычай, запрещающий этелингам жениться, пока жив их отец.
В голосе его слышалось осуждение – неодобрение всего, что может бросить вызов королю. Этельстан сердито посмотрел на Уфгета, но тот проигнорировал его взгляд.
– Действительно, это идет вразрез с нашими обычаями, – сказал король. – Но ведь у вас была другая причина, чтобы ответить отказом на это предложение, не так ли? Разве ваша сестра уже не помолвлена?
А вот и второй фехтовальный выпад. Ошеломленный Этельстан сначала взглянул на своего отца, а затем повернулся к сыновьям Эльфхельма, чтобы увидеть их реакцию. Лицо Уфгета стало белым как мел. Вульф выглядел так, будто его сейчас стошнит. Неужели все это правда? А если так, кому обещана рука Эльгивы?
– Милорд, – сдавленным голосом произнес Уфгет, – я не могу сказать, какие именно распоряжения отдал мой отец относительно нашей сестры. Он никогда не делится с нами своими планами.
– Верно, – сказал король, и лицо его стало задумчивым. – Вероятно, не делится. Мудрый отец не станет посвящать в свои планы сыновей.
Его взгляд, жесткий и насмешливый, скользнул по Этельстану, который при этих словах вздрогнул, – его язвительная колкость попала в цель. У его отца было огромное множество секретов от своих сыновей.
Король вновь перевел свои холодные глаза на Уфгета.
– И все же вашей сестре, похоже, стало что-то известно о намерениях вашего отца. Не станете же вы меня убеждать, что Эльфхельм мог рассказать о них дочери, оставив в неведении вас, сыновей?
Уфгет только пожал плечами:
– Эльгива всего лишь женщина со своими женскими желаниями, которая слабо разбирается в делах мужчин. Конечно, ей хочется замуж, но я не могу сказать, какие в ее голове могли возникнуть фантазии, порожденные сплетнями слуг и ее собственным нездоровым воображением. И я, разумеется, не могу нести за это никакой ответственности.
– И все же вам придется ее понести, милорд, – сказал король, и на этот раз в его ровном тоне уже послышалась угроза, – как придется сделать это вашим отцу и брату. – Он поднял руку, и стражники тут же схватили сыновей Эльфхельма.
Уфгет сопротивлялся, до последнего борясь с нападавшими, пока один из них не ударил его кулаком в лицо.
Потрясенный, с разбитыми кровоточащими губами, Уфгет крикнул:
– Милорд, мы не совершали никаких преступлений! У вас нет доказательств того, что мы сделали что-то плохое.
– Я считаю вас виновными в измене, преступлении против престола. – Сейчас голос короля звенел, как стальной клинок. – И вашим единственным судьей являюсь я. – Он подал жест своим стражникам: – Увести их.
Когда Этельстан смотрел, как люди короля выволакивают сыновей Эльфхельма из комнаты, внутри у него все переворачивалось. С ними обращались немилосердно, а когда Уфгет и Вульф пытались протестовать, их успокаивали тяжелыми болезненными ударами.
Когда их увели, он снова повернулся к своему отцу, по обе стороны которого по-прежнему стояло по стражнику; сейчас король пристально, по-волчьи, смотрел уже на него, словно оценивая своего противника.