Цена метафоры или преступление и наказание Синявского и Даниэля
Шрифт:
Случайно получив в свои руки мистическую книгу покойного барина Проферансова "Психический магнит", "зачитавшийся в уме" велосипедный мастер Тихомиров обретает дар гипнотического внушения и свергает партийное руководство города.
Далее, путем все того же гипноза, Тихомиров внушает всем гражданам, включая грудных младенцев, что они хотят его "царем", и празднует свою свадьбу с местной вамп, Серафимой Петровной, претворяя тем же порядком воду местной речушки в шампанское (и божественное евангелие не оставил без внимания расторопный автор). Той же силой внушения искусственная минеральная вода превращается в чистый спирт, гнилые огурцы - в колбасу и т.д. Все верят, пьют, едят, хвалят новоявленного чудотворца, и только собак не удается обмануть:
Таким образом, руководствуясь барским трактатом, узурпатор правит Любимовом, внушая жителям, что они сами хотят работать до упаду, не только не получая ничего взамен, но отдавая и все то, что имели. Супермен Тихомиров со своим подручным "летописцем" из "бывших" (потомком барина Проферансова, который изображается возможным прародителем и самого Тихомирова) слепо выполняет волю своего мистического диктатора. Узурпатор, ворующий незаслуженное им доверие народа, совершает все единолично, включая и оборону города от посланной "из Москвы" карательной экспедиции, замаскированной под туристскую группу. И магнетическая сила его, наконец, иссякает, включаясь непроизвольно Для того, чтобы поднять в воздух бабу на помеле, и отключаясь как раз тогда, когда надо отражать наступление врагов. Диктатура Тихомирова гибнет.
"Рассыпается материалистически-магический морок - город внушенного коммунистического счастья и благополучия - Любимов", - радуется Борис Филиппов, тут же и сетуя, однако, что социалистический распорядок жизни вообще-то не сокрушен в "общеимперских" масштабах, и остается лишь уповать на "силу" "подпольной и полузапретной литературы", в том числе на того же Терца-Синявского.
Вполне уложившись в предложенное "покупателями" прокрустово ложе зарубежной антисоветчины, творения Абрама Терца обнаружили всю свою паразитическую сущность, идейную и художественную несостоятельность.
Есть, впрочем, у этого автора и нечто бесспорно свое, "задушевное". Это, во-первых, порнография, рядом с которой самые рискованные пассажи Арцыбашева выглядят литературой для дошкольников.
Это, во-вторых, стойкий "аромат" антисемитизма, которым веет уже от провокационной подмены имени Андрея Синявского псевдонимом - Абрам Терц. Повсеместно и не без умысла рассеяны в его "трудах" замечаньица типа: "наглый и навязчивый, как все евреи"... "но что он мог понимать в русском национальном характере, этот Соломон Моисеевич?!" и т.п. Все это составляет "букет" весьма определенного свойства. Неистребимый, провокационный запах этого "букета" никак не снимается многослойной иронией, призванной помочь автору в любой момент установить свою "непричастность" к им же написанному.
И, наконец, в-третьих, настойчиво повторяющийся, переходящий из повести в повесть, мотив страха перед арестом и предвидение неизбежности его. На эту тему написан даже целый рассказ "Ты и я", в котором маниакальный ужас перед арестом приводит "героя" к самоубийству. Пожалуй, ни одно произведение Абрама Терца не обходится без панических воплей в духе звучащего "лирическим отступлением" обращения любимовского летописца к усопшему барину Проферансову. Оно свидетельствует, кстати, о том, что сам-то Синявский отлично понимает антисоветскую сущность своих сочинений:
"Я сижу и трясусь, что обыщут и обнаружат под половицей эту рукопись, и тогда уж по ней нас всех до одного выловят. Слушай, профессор. Ты же мой соавтор. Припрячь временно где-нибудь там у себя нашу повестушку. Пускай полежит пока в каком-нибудь твоем недоступном сейфе... Есть же у тебя укромное место. Тайничок какой-нибудь. Приюти до срока. Разве это не твое добро?"
Да, "творения" Терца и Аржака - безусловно, "добро" старого мира, который, как мы уже знаем, охотно принимает и публикует их "манускрипты", во всеуслышание объявляя, за что именно к ним благоволит. "Интеллектуальный портрет Синявского-Терца так же двойствен, как и его имя, - заявляет автор журнала "Эспрессо", - открытая деятельность историка литературы и литературно-художественного критика... и подпольные
Эта исчерпывающая характеристика творческого облика "внутреннего эмигранта" вряд ли нуждается в добавлениях. Наследники Смердякова, нетерпимые в нашей среде, нашли своих ценителей, издателей и почитателей в среде зарубежной реакции, все еще не теряющей надежду на то, что удастся сколотить "советское литературное подполье". Напрасные надежды, господа!
Ирина Роднянская, литературный критик
ПИСЬМО В ПРЕЗИДИУМ ВЕРХОВНОГО СОВЕТА СССР
Копия: "Литературной газете"
В "Известиях" и "Литературной газете" недавно были опубликованы статьи Д. Еремина и З. Кедриной о причинах привлечения к судебной ответственности А. Синявского и Ю. Даниэля. Разумеется, сам факт печатной информации о предварительных результатах следствия можно только приветствовать (хотя предпочтительно было бы получить такую информацию из официальных, полномочных источников). Однако в обеих статьях звучат ноты, которые побудили меня обратиться в столь высокую инстанцию, чтобы выразить свое недоумение и серьезную тревогу.
Я не буду останавливаться на тоне, которым написана статья Д. Еремина. Замечу только, что набор ругательств ("бездонное болото мерзости", "грязные помои клеветы", "брызжут ядом" и т.п.) вряд ли годится в качестве оружия для самой непримиримой полемики и в качестве средства для самого безоговорочного осуждения - и не может не унизить того, кто выражает свои чувства подобным образом. Кроме того, явственное стилистическое совпадение этих формулировок с формулировками, принятыми в печати в годы незаконных репрессий, вызывает естественное отталкивание и настороженность. Но это вопрос в основном этический.
Я же хочу обратить Ваше внимание на другое - на попытку авторов обеих статей до начала судебного процесса и вместо лиц и органов, ведущих этот процесс, составить собственное, "самодеятельное", так сказать, обвинительное заключение, обнародовать его и, тем самым, вольно или невольно, оказать давление на ход судебного разбирательства.
В самом деле, Д. Еремин формулирует свои обвинения весьма конкретно и четко: провокационный призыв к террору, преступления против советской власти, поступление на службу к оголтелым, самым разнузданным врагам коммунизма, пособничество поджигателям войны. З. Кедрина утверждает, что не претендует на юридическое определение вины Синявского и Даниэля, - и через несколько абзацев дает, по существу, такое определение, произнося слова: "антисоветская пропаганда", "иллюстрация к фашистской программе кровавых войн и спровоцированных путчей". Суду предстоит установить, есть ли в действиях подсудимых состав преступления против советской власти и ее законов; но авторы статей игнорируют эту работу, предстоящую судьям, прокурору, защитнику, свидетелям - всем участникам сложной, юридически обоснованной процедуры; они полагают, должно быть, что такие "тонкости" ни к чему, им все ясно наперед. Мне кажется, это откровенное неуважение к суду, к важности стоящей перед ним задачи - неуважение, граничащее с нигилистическим убеждением, что судебная процедура - не более, чем пустая формальность. Меня поражает факт публикации таких статей ответственнейшими органами центральной печати без каких-либо редакционных оговорок и комментариев.
Хочется подчеркнуть еще одно обстоятельство. Даже человеку, юридически неграмотному, ясно, что уголовному преследованию может подвергаться не факт публикации каких-либо сочинений за рубежом (здесь действует суд общественного мнения), а антигосударственный, противозаконный характер этих сочинений. Значит, самый тонкий, серьезный и решающий пункт следственно-судебного процесса - это вопрос о квалификации подследственных материалов. Поэтому особенно недопустимо оказывать давление на работников суда в этом вопросе, от решения которого в ту или иную сторону фактически зависит ход процесса и судьба подсудимых. Ведь суд располагает возможностью прибегнуть к услугам любых экспертов, которых он сам изберет.