Цена правосудия
Шрифт:
— Непонятно, дотянет ли он до финала, — понимающе кивнул Брэнд, — возможно, дело в том, что это ранение головы? Как я понимаю, мы теперь не совсем люди ведь. Может, повредить нам мозги более опасно, чем лёгкие? Миклос ведь и умереть может, как мне кажется.
— Помрёт так помрёт, — раздался за их спинами голос Стентора, — лучше он, чем мы. Двери в зал закрылись, так что вариантов нет.
Брюнет вздохнул и покачал головой. Привычка бандита подходить со спины и вклиниваться в любой диалог его уже начала откровенно раздражать.
Брэнд встал на ноги, повернулся к Стентору и произнёс, глядя детине в глаза.
— Пошли отойдём. Поговорим.
— Ну пошли, — улыбнулся тот, демонстративно убирая большие пальцы пустых рук за ремень, так что правая оказалась совсем рядом с трофейным рогом.
Брюнет поморщился и заявил:
— Только сначала давай железо в ножны, — сказал он и, подавая пример, мысленной командой вызвал «арсенал», как называли доступный каждому аколиту личный инвентарь, по умолчанию выглядящий как оружейная стойка.
Бандит пожал плечами и поступил также, правда, его арсенал обладал несколько иной формы, и вместо иссушенной ноги там был окованный железом посох. Стентор положил рог в горизонтальны отсек и отозвал хранилище.
— Теперь не страшно, аколит? — издевательским тоном спросил он, глядя в глаза Брэнду
— Нет, не страшно, — как и всегда, издёвку Стентора черноволосый пропустил мимо ушей, — пошли.
Чтобы оказаться за пределами слышимости остальных, пришлось отойти к самому краю той площадки, на которой стоял сарай-зал с ныне закрывшимися дверями.
— Брэнд, давай я сэкономлю немного времени, ты не нравишься мне, а я не нравлюсь тебе. Ты не одобряешь мои методы, а я считаю твои излишне слюняво-эмоциональными. Сейчас ты хочешь рассказать мне, что я должен испытывать сострадание по отношению к товарищам и более чутко относиться к их чаяниям?
— Нет, такого я говорить не буду, поскольку не верю в сострадание — Брэнд с лёгким удивлением понял, что сказал чистую правду, — и ты зря считаешь мои методы эмоциональными. Наоборот, я исхожу из чистой рациональности. Ты давишь на людей, демонстрируешь им свою силу и самоутверждаешься, подчёркивая своё положение лидера. Но если ты перегнёшь палку, что ты часто делаешь, то рано или поздно один из них, — парень кивнул на оставшихся позади людей из отряда, — решит, что ему нечего терять, и воткнёт тебе в спину что-то острое.
— Он и так воткнёт, Брэнд. Рано или поздно, — Стентор слушал Брэнда без гримас и ухмылок, и сейчас говорил совсем не тем издевательским тоном, к которому темноволосый привык, — господам начальникам не нужно, чтобы мы все выжили. Более того, думаю, им выгодно прямо противоположное: чтобы выжило как можно меньшее число аколитов. И когда остальные до этого додумаются, многие решат, что настало время улучшить своё положение в иерархии иными, более простыми методами. Ты в отключке валялся несколько дней, а я с ними кров делил, поверь, идеалистов и слюнтяев там нет, кроме, может быть, Кевина. Но если бы не ты, он бы и не пережил первое испытание. Так что…
Бандит многозначительно пожал плечами.
«В чём-то ты прав, Стентор, и некоторые из озвученных тобой мыслей звучат разумно — например, малое количество опыта за врагов возможно объясняется тем, что опыт раскидали на всю десятку. Но что-то мне подсказывает, что твой подход неправильный. Словно бы… не этого от нас хотят те, кто нас сюда отправил», — подумал Брэнд, глядя в глаза бандиту. Но вслух сказал иное.
— «Господа начальники», как ты выразился, закинули нас на задание и закрыли за собой дверь. Логично предположить, что пока мы задание не выполним, обратно они её не откроют. И до тех пор мы заперты друг с другом. Не хотелось бы, чтобы до кучи к обычным проблемам внутри отряда прибавилось ещё и желание у некоторых поиграть в «королевскую битву».
— То есть, ты согласен со мной?
— То есть я считаю, что если ты хочешь подавлять такие порывы у людей, запертых в небольшом пространстве, нужно использовать другие методы взаимодействия, отличные от прямого наплевательства или очевидной конфрантационности. И ты, имея несомненно куда больший опыт пребывания запертым в клетке со случайными людьми, всё это прекрасно понимаешь. Как понимаешь и всё, что из этого следует, так что несомненно ты видишь некое противоречие между твоими словами и делами.
Он посмотрел Стентору в глаза. Брэнд был уверен, что бандит прекрасно понял невысказанное: «Не заговаривай мне зубы. Ты хочешь, чтобы отряд максимально сократился в размерах прежде всего ради твоего удобства дальнейшего движения вперёд. Поэтому ты и идёшь на конфликты, чтобы первого, кто возмутится, показательно прикончить, продолжая удерживать остальных в грязи».
Бандит ответил короткой, почти незаметной улыбкой и лёгким кивком. Ну да, «я знаю, что ты знаешь, что я знаю». Невербальные сигналы, которыми обменялись мужчины, были понятны, всё, что можно сказать — сказано. Продолжать смысла не имело.
Брэнд развернулся и направился обратно к Кевину. По дороге, он задержался рядом с Миклосом и забрал его сумку и валяющееся у руки оружие.
— Эй! — возмутился парень, следивший за раненым.
— Нам это пригодится больше, — черноволосый присел на корточки и произнёс, — распорядители сказали «узнать у местных подробности». Значит, эти самые «местные» тут есть. Нести Миклоса в таком состоянии нельзя, но в посёлке должен быть лекарь. Тебе придётся ждать вместе с другом.
— А если эти вернутся, — он кивнул на пару трупов, которые не успели скинуть в космическое пространство.
— В таком случае тебе придётся защищать вас обоих, — развёл руками Брэнд, — но если мы здесь останемся, лучше не будет.
— Хорошо, я понял, — вздохнул парень, — продержусь.
«И их осталось восемь», — подумал Брэнд.
***
Остров оказался небольшим. Поселение шахтёров, словно прилепившееся к огороженному зданию плавильни, виднелось с восточного обрыва в километре от начальной площадки, почти на границе этого самого острова. Искать спуск долго не пришлось: от обрыва начиналась небольшая тропа, а видно было далеко — деревья тут не росли. Это расстояние преодолели минут за десять, не больше, и быстро нашли в поселении здание старшего. Им оказался мужик средних лет по имени Форен. Он пригласил аколитов в большой дом и предложил угощенье. Все вежливо отказались, а Стентор взял на себя роль переговорщика. Быстро и не вдаваясь в подробности он сообщил всё важное — кто они, как здесь оказались и зачем. Форен его внимательно выслушал, со значением поглаживая окладистую бороду, а потом сказал: