Цена сомнений
Шрифт:
– Потом, – шепчу я и снова отворачиваюсь в окну.
Когда же наступит полное отупение? Когда я перестану ощущать внутри себя этот огненный сдавливающий шар, обжигающий мои внутренности?
Остаток вечера я живу на автомате. Маме даже удается затолкать в меня одну поварешку супа и чашку чая. Приняв душ, я переодеваюсь в теплую пижаму, потому что меня знобит. Забираюсь под одеяло и смотрю с мамой новости. Телевизор стоит в моей комнате, так что я не могу попросить маму выключить его и оставить меня одну. Приходится терпеть.
Ближе к
– Кого это принесло в такой час? – бурчит мама и идет в коридор. Я сажусь на диване, спустив ноги на пол. Внутри так грохочет, что я едва слышу, как мама поворачивает замок и приоткрывает дверь, оставляя ту держаться на цепочке. – Чего тебе?
– Мне Люба нужна, – слышу голос Леши.
Вскакиваю. Потом снова сажусь. И опять встаю.
Я не знаю, как себя вести. Хочется броситься в его объятия и просить прощения за то, что сделала с нашим ребенком. Но в то же время и наказать за то, что не давал о себе знать почти две недели. Он заслужил это покарание, но как же мне хочется выплакаться на его плече! Чтобы пожалел меня, понял, приласкал и пообещал, что все будет хорошо.
– Спит она, – отрезает мама.
– Так разбудите. Теть Даш, я ж люблю ее.
– Ты пьяный, что ли?
– Выпил немного. Мы поругались, я расстроился.
– А она не расстроилась? – ругается мама. – Довел девочку, не ест ничего.
– Как не ест?
– Никак не ест!
– Пустите, теть Даш.
– Вот несчастье, – вздыхает она. – Иди уже. Обувь сними!
Через секунду дверь в гостиную распахивается, и в нее влетает Леша. Я подскакиваю на ноги. Даже не заметила, когда снова опустилась на диван.
Он подбегает ко мне и сметает в свои объятия.
– Любка, я так тебя люблю, – бормочет мне в шею, и я слышу, как мама тихо закрывает дверь в комнату. – Прости меня. Я дебил. Конченый дебил. Надо было тебе позвонить. И не кричать на тебя сегодня. Ты не виновата, я во всем виноват. Прости меня.
– Леша, – всхлипываю я.
Говорить что-то просто нет ни сил, ни желания. Мы медленно опускаемся на пол. Сплетаемся в тесных объятиях и сидим так целую вечность. В голове совершенно пусто. И только сердце прожигает сожаление о том, что случилось. Услужливая память подкидывает воспоминания о пережитых позоре и боли. А фантазия рисует, как все могло бы повернуться, будь Леша здесь или хотя бы если бы я знала, что с ним все хорошо, и он будет рад этому малышу. От этого дыра в груди разрастается. Леша пытается залечить ее своими руками и поцелуями, но пока помогает плохо.
– Ты моя девочка, – бормочет он, покрывая поцелуями мое лицо. – Моя маленькая. Я скоро заберу тебя у мамки. Женюсь на тебе и увезу. Будем жить отдельно и сами решать, рожать тебе детей или нет. Мы уже взрослые, хватит ждать одобрения от старших. Ну же, прекращай плакать. Хватит, Любань. Знаешь, как мы заживем?
Он перемещается на мои губы, потом ниже по скуле на шею, а потом начинает расстегивать
– Леш, ты что делаешь? – наконец отмираю я. – С ума сошел?
– Я так хочу тебя, Люба, – бормочет, пытаясь убрать мои пальцы, которые сжимают полы пижамы.
– Прекрати! – рявкаю на него шепотом. – Мне нельзя! К тому же мама дома. Совсем ненормальный.
– Фу-у-ух, – выдыхает он и садится сбоку, прижимаясь спиной к дивану. Проводит рукой по коротким волосам и, откинув голову, закрывает глаза. Согнув ноги в коленях, складывает на них руки и сплетает пальцы. – Крышу сорвало, извини. Бухнул немного, вот и понесло.
Я тоже прижимаюсь к дивану спиной и, положив на сидушку голову, смотрю на профиль Леши.
– Где ты был?
Он поворачивается лицом ко мне и тоже смотрит в глаза. Цвета на его лице сменяются по мере смены картинки изображения в телевизоре.
– Да с пацанами в гараже зависали.
– Не сейчас. Тогда, когда тебя не было десять дней. Где ты пропадал?
– В столице.
– Это я поняла. Ты ведь не на стройке был.
– Подшабашил немного.
– С Лиховскими?
– Нет. Я же сказал, у меня с ними никаких дел нет.
– А с кем есть?
– Люб, что за допрос? Мы в ментуре? – хмыкает он горько.
– Ты в милиции был? – мои глаза расширяются от догадки.
– Че мне там делать? Нет. Сказал же: подшабашил.
– Не хочешь рассказывать.
– Любань, ну зачем оно тебе? Я вон подарки тебе привез.
– Мама сказала, что там плеер и наушники.
– Ага, – улыбается Леша.
– Леш, пообещай, что ты не будешь ввязываться ни в какие опасные дела. Нам хватит и того, что мы вместе заработаем.
– Люб, да какие дела? Я на стройке работаю. А в ту поездку просто еще вагоны разгружал по ночам. Днем стройка, ночью – вагоны. Спал по три часа. Поэтому не звонил.
– А что сразу не сказал?
– Так ну это… стыдно было. Типа это ж не престижно.
– Да кому какое дело до престижа, Леш? Мне главное знать, что ты жив.
– А что со мной сделается?
– Забыл про Ваньку Рокотова? – напоминаю про его друга, который связался с бандитами, а потом его собирали по частям по ближайшим лесопосадкам.
– Та не забыл, – бормочет он. – Люб?
– М?
– А я люблю тебя.
– И я люблю тебя, Леш.
Он манит меня, и я подаюсь вперед, чтобы наши губы соприкоснулись.
– У нас же все нормально? – спрашивает он за секунду до поцелуя.
– Да, – выдыхаю и наконец целую.
Глава 6
– Давай, Любань, опоздаем.
Я быстро взбегаю по ступенькам, а Леша хватает меня за руку и тянет, чтобы я ускорилась. Бросаю взгляд на вывеску и густо краснею. Какой кошмар! Если бы мама узнала, что я иду смотреть “Основной инстинкт”, она бы, как минимум, отчитала меня. Про этот фильм уже только ленивый не говорил. Никто не упоминает сюжет, все обсуждают только эротические сцены.