Цена свободы
Шрифт:
Полноценного отдыха не получилось. Ожидание неизбежного столкновения грызло душу. Однажды утром в комнату влетел Вайнштейн, и закричал:
— Включи рацию, — я чуть не подавился едой, у меня даже возникло чувство дежа-вю. Именно так он ворвался ко мне в день Песца, — да не наш канал, перейди на аварийную частоту.
Я переключил на аварийную частоту. Железный, подавляющий волю голос зачитывал какое-то обращение.
— Это по всем нашим частотам передают. Крутят уже три часа, — сказал Вайнштейн.
Смысл ультиматума, а это был именно ультиматум, был прост. Командование Северного
— Ну, Коцюба, ты оказался прав. Они сделали первый ход, — сказал Райво, — что будем делать?
— Вот теперь самое время собирать общее собрание, — ответил я, и посмотрел на Летуна. Тот кивнул:
— Так и сделаем. Эту муть уже перестали крутить?
— Да, — ответил Вайнштейн.
— Ну, все, тогда расклад такой. Мы с Летуном организуем собрание, Гриша и Райво нам помогут. Чен и Вишневецкий, выдвигайтесь на усиление к Медведю. Расставьте наблюдателй.
— Это уже сделано, — ответил со своим неподражаемым акцентом Чен. Я продолжил:
— Тогда вперед, мужики.
В торговом центре был когда-то кинотеатр, люди Сергея его почистили, наладили проектор. Зал был набит битком, люди стоял в проходах. Пришли все, мужчины женщины, подростки. Летун лично объехал всех, провел, так сказать, предварительную пропаганду. От имени Врменного Организационного Комитета, он сзывал всех на общее собрание. Народ проникся, поэтому пришли все.
Летун вышел на сцену, и подошел к микрофону. Шум в зале понемногу затих, люди молча смотрели на него, ждали, что скажет. Он взял микрофон:
— Товарищи! Вы все знаете меня. Знаете остальных: Коцюбу, Райво, Медведя, всех, в общем. Мы пригласили вас сюда, чтобы решить, что нам делать. Вы все слышали ультиматум Фраймана. Я хочу вам кое-что показать, чтобы вам было проще принимать решение. Полгода тому назад, наш товарищ Коцюба, рискуя жизнью, проник в туннель, чтобы разведать планы Фраймана. — В зале начали перешептываться, — я прошу Коцюбу выйти сюда, и рассказать, что он там увидел.
Я вышел на сцену. В зале кто-то захлопал в ладоши, остальные подхватили. Я опешил: меня на полном серьезе приветствовали рукоплесканиями, это ж надо. Летун передал мне микрофон, в зале погас свет. Я откашлялся:
— Все началось с того…
Я рассказывал, а на экране тем временем сменяли одна другую фотографии. Я объяснял, заново переживая виденное в туннеле, вонючие бараки, палки стражников, снова видел изможденные лица детей, и жирные хари распорядителей в дубленках. Увлекшись, я не заметил, как начал кричать. Меня захлестнули эмоции, и эмоции передались залу. В мертвой тишине я ощущал, как сгустилась атмосфера. Я закончил говорить, включился свет. Зал взорвался возмущенными криками. Люди вскакивали с мест, вздымались кулаки, Летун несколько раз выстрелил в потолок, у меня заложило уши. Зал более-менее успокоился, все сели, Летун взял микрофон:
— Посмотрели? Слушайте! Сейчас я хочу, чтобы тот, кто не считает себя крысой, встал, — зал, как один человек, вскочил на ноги, — спасибо, можете сесть.
— А теперь пусть встанут те, кто не хочет быть рабом, кто не хочет, чтобы его детей ждала такая участь, — Летун показал на экран, — все опять подорвались.
— Ну и третий, последний вопрос, я хочу, чтобы вы хорошо подумали, прежде чем вставать. Кто из вас готов положить жизнь, чтобы такого не произошло с нами, и нашими детьми? Кто готов драться с этими фашистами насмерть?
Ну, это уже азы психологии, люди тут же, один за другим, стали вставать. Развел их Летун, классически развел, по учебнику.
— Я рад сообщить вам, что мы работали день и ночь, чтобы подготовиться к бою с фашистами. Мы дадим Фрайману бой! У нас есть оружие. Временный Организационный Комитет призывает всех, кто хочет присоединиться к нам, подойти после собрания к Коцюбе, и записаться в ополчение.
— А что делать-то будем? — крикнул кто-то из зала.
— Конкретные планы будут доведены до личного состава ополчения после записи. Но уже сейчас могу вам сказать: мы будем драться. От этого зависит наша жизнь…
Летун еще долго вещал на разные темы, в основном о том, как важно чтобы все вместе, в едином порыве, и т. п. Окончания этого я уже не слышал, ушел наружу. Там уже топтался Вайнштейн, и люди Летуна, они возились вокруг флагштока. Раньше перед торговым центром всегда развевались флаги, стояли три высоких флагштока. Оказывается, пока шло собрание, Вайнштейн и остальные заменили на одном из них веревку.
— Флаг подымать будем? — спросил я у Вайнштейна, — а какой?
— Увидишь, — односложно ответил тот, вид у него был загадочный, и довольный.
Народ повалил наружу. Я сел за приготовленный столик, началась запись добровольцев. Записывал имя, военную специальность, делал пометки. Всего записалось сто сорок два человека. После окончания записи, добровольцы построились напротив флагштока. Процедура была всем знакома, все служили в армии, остальные отошли на десять шагов, и стали ждать, что будет дальше. Летун взял в руки микрофон:
— Смирррна! — все подтянулись, — поскольку Земли Отцов, как государства, больше нет, я прошу всех добровольцев принести присягу. Присягу Республике! Знаете, что означает слово «республика»? Это значит — общее дело. Пришло время нам снова стать единым сообществом людей. Единым государством. Чтобы был закон и порядок. Не порядок Фраймана, а наш порядок, тот, что мы сами для себя установим! Добровольцы! Клянетесь ли вы защищать Республику, не жалея своей жизни! — Строй ответил дружным ревом: