Цена свободы
Шрифт:
Он не смотрел, как пленника вывели. Вернувшись на свое ложе, прикрыл глаза, о чем-то думая. Открыл, когда услышал шуршание бамбуковых занавесок на входе.
– Надеяться на эту гиену мы, конечно, не будем, - сказал вошедшему в комнату пирату, - и без него узнаем имя. Но лишние уши не помешают. Пусть следит за ними. Сейчас у меня обед и отдых. Через, - посмотрел на часы, - четыре часа приведешь мне пассажира. Как раз будет несколько часов побеседовать с ним перед ужином. Заодно определимся с их времяпрепровождением на ночь. Пока не поить и не кормить их.
Стоящий напротив него пират оскалил белоснежную улыбку.
Небольшой уютный номер окнами выходил в сад. Опьяняющий аромат роз, пионов и еще каких-то неизвестных
Джоанна вошла в номер и села на кровать. Заполнявший с ее слов карточку администратор этого мини-отеля сообщил, что представитель консульства будет с минуты на минуту, а пока она может пройти в номер, принять душ и немного отдохнуть. Но у нее не было ни сил, ни желания что-то делать сейчас. Сидя на кровати, она крутила на пальце обручальное кольцо и прислушивалась к своему сердцу. Оно упорно отказывалось верить в гибель Кристиана, вопреки фактам, вопреки здравому смыслу… Сухие буквы официальных списков уже фактически объявили его мертвым, но она знала, что не уедет отсюда, пока его не найдут. И вопреки всему она верила, что живым.
В дверь осторожно постучали, после ее «можно» в номер вошла женщина примерно ее возраста, закрыв дверь, подошла ближе и села в кресло у кровати.
– Оливия Кокс, секретарь консула, - представилась она и достала из сумки блокнот, - мадам Рокье, для начала мне нужны ваши максимальные данные, чтобы восстановить вам документы, необходимые для возвращения домой. Сразу скажу, что проживание здесь и обратный билет будут оплачены французским правительством. Но для начала… - секретарь достала телефон, - я понимаю, что вам хочется позвонить домой и успокоить родных.
Джоанна взяла протянутый ей телефон и вдруг, закрыв рот рукой, задрожала. Как… как сказать… Оливия быстро поднялась и направилась к столику, на котором стояли стаканы и графин с водой. Когда она вернулась к Джоанне и протянула ей стакан, та уже набирала на телефоне знакомый номер. После третьего гудка в трубке наступила тишина. Но Джоанна знала - это не сеть зависла и не срыв набора номера. Просто на том конце сейчас был человек, который и так все чувствовал…
– Его еще не нашли.
Саша в очередной раз избавила ее от необходимости говорить слова, что застревали в горле и отказывались произноситься, словно пока она не говорит их, надежда найти его живет.
– Нет.
– Где ты?
– На Мадагаскаре, отель «Махамбо».
– Мы с Дэймоном и Максом немедленно берем билеты и летим к тебе. Держись, максимум через сутки будем у тебя.
– Саша…
– Одно тебе скажу. Он жив. Я знаю.
Ничего не ответив, Джоанна выключила телефон и протянула его Оливии. Взяв у нее стакан, сделала несколько глотков.
– Вы готовы ответить на мои вопросы?
Джоанна подняла глаза на Оливию и кивнула.
Часов не было, и сколько прошло времени, они не знали. Короткий взгляд на матроса, когда того привели обратно. Тот то ли смирился, то ли еще что, но вдруг стал спокойнее себя вести, просто пристроился у противоположной стены и притих. Кровель на каком-то подсознательном уровне перешел в разговорах с пассажиром на общие фразы и полунамеки-полуслова. На удивление тот сразу все понял. Они вроде бы и говорили, но со стороны это были ничего особо не значащие слова, дежурные фразы, обмен мнениями о произошедшем крушении, о его причинах. Капитан рассказал о «Коста Эсмеральде», на которой он прослужил последние шесть лет, и которая фактически стала его вторым домом.
В редкие минут тишины, когда каждый думал о своем, капитан бросал взгляды в сторону Кристиана, понимая, что из них троих именно он станет козырной картой, которую разыграют пираты. С него взять было почти нечего, просто работяга, чуть ли не всю жизнь проводящий в рейсах. Ни дома, ни семьи. Одинокий морской волк. А вот пассажир был явно не из простых. Его имя Кровелю ничего не говорило, но на всякий случай, опять же где-то на подсознании, он не произносил его вслух. К тому же не мог не заметить, что и сам пассажир ничего не рассказывает о себе, значит, имеет на то причины.
Сам же Кристиан даже не догадывался, насколько синхронны его с капитаном мысли. Он тоже понимал, что рано или поздно пираты поймут, что из них троих шансы получить более-менее приличный куш у них именно с ним. Тут он видел два варианта развития событий. То, что матрос тот еще представитель кошкообразных, а конкретно гиен, он понял сразу. Готового предать и продать он научился определять давно. И сейчас пытался понять, чем тот уже мог подставить его. Имени его он не знал, разве что мог видеть на корабле, ну и сделать выводы.
Имя… Все упирается в то, знают пираты или нет его имя. Чтобы требовать выкуп, надо знать – к кому обращаться. Тут Кристиан сразу для себя решил, что не позволит шантажировать свою семью. Но для того, чтобы определить тактику поведения с пиратами, у него было пока слишком мало исходных.
Когда в очередной раз скрипнула дверь, он сразу почувствовал, что скоро этих самых исходных у него станет более чем достаточно. И он не ошибся.
Едва за пассажиром захлопнулась дверь, Кровель молча посмотрел на матроса. Тот отвернулся от него и, свернувшись калачиком, лег прямо на землю лицом к стене.
Главарь молча поднял голову, когда бамбуковые занавески впустили в комнату того, кто должен был обеспечить ему кругленькую сумму с несколькими нулями. Несколько минут он изучал стоящего перед ним среднего роста мужчину лет сорока-сорока пяти, крепкого, всем своим видом показывавшего принадлежность к определенному кругу.
Мамбу, так звали главаря, уже давно определил для себя три типа богачей.
Первый – трусливые папики, основу состояния которых составляло наворованное и прибранное к рукам чужое добро, ни цента честно заработанных денег. Они дрожали за каждую монету, не желая расставаться даже с одним евро или долларом. Но стоило просто сломать им пару пальцев или на их глазах стегануть воздух размоченным в соли прутом, как они тут же подписывали все, что им подсунут, не читая.
Второй – среднего или старшего возраста бизнесмены, кровью и потом заработавшие каждую монету, не спавшие ночами, круглые сутки проводившие на работе, начавшие обычными клерками или основавшие свои империи с нуля. Но и к ним найти подход было проще простого, слишком холеные, слишком нежные, они не выносили самого слова «боль», как люди деловые, предпочитая сразу по-хорошему лучше расстаться с деньгами, чем подвергать свое тело чему-либо более значительному, чем солнечный ожог.
Стоящий перед Мамбу не принадлежал ни к первому, ни ко второму типу. А явно к третьему – самому геморройному, но самому прибыльному в случае удачи. С людьми такого склада Мамбу сталкивался нечасто. Создавшие себя сами, умудрившиеся сохранить себя, когда поднимались по карьерной лестнице, не стремившиеся к богатству, но принявшие его и умеющие мудро и грамотно распоряжаться им, ценить его и при всем при этом оставаться чистыми от присущим богачам порокам и страстям. И вот такие не боялись ничего, для них не допустить попадания их денег в руки пиратов было важнее сохранения собственной жизни. Мамбу слишком хорошо помнил последнего такого, попавшегося ему. Тридцатипятилетний наследник металлургической империи из Дакоты, которого он поначалу ошибочно определил ко второму типу. После недели мучительных пыток, когда под конец Мамбу уже считал делом принципа сломать его, тот так и не назвал даже своего имени. Когда однажды утром, после ночного истязания его обнаружили мертвым, Мамбу почувствовал себя проигравшим. И только через месяц случайно узнал, что тот был владельцем крупной компании, и после его смерти согласно завещания пятьдесят процентов его состояния, а это было почти двадцать миллионов долларов, ушло на счета благотворительной организации, помогающей детям, больным раком, бороться со своей болезнью. Он предпочел умереть, но не позволил шантажировать свою семью.