Цена тревоги
Шрифт:
Даниель в это время снимал ботинки и наконец, облегченно вздохнув, сунул ноги в домашние тапочки.
— И что было дальше?
— Дальше?
— Ну да, что произошло дальше? Он предложил тебе заменить Луизу и Жозефа, ты отказалась и сказала, что это не его дело. А потом?
— А потом ничего, он ушел к себе.
— И все?
— А что ты еще хочешь? Твой шофер позволяет себе нанимать кого-то, чтобы заменить наших слуг, высокомерно воспринимает отказ, и тебе этого недостаточно?
— Послушай, может быть, я не очень ясно
— Помыть машину и принимать себя за управляющего в доме — две большие разницы. И когда я говорю «нет», мне бы хотелось, чтобы он понимал, что это «нет»! Он обратился ко мне в таком тоне…
Даниель озадаченно нахмурился:
— Хочешь, я с ним поговорю?
— Нет! Ни в коем случае, — возразила Николь, — если ты будешь говорить об этом, то подорвешь мой авторитет. Он подумает, что я нуждаюсь в тебе, чтобы защититься, и то, что говорю я, не важно!
Даниель нетерпеливо поднял брови:
— Тогда чего же ты хочешь от меня?
Она поняла, что мужа раздражает этот разговор, и пожалела, что завела его.
— У Лансуа такой характер, — продолжал Даниель. — Ничего не поделаешь. Не забывай, что прежде всего он тут как охранник. Я не выбирал услужливого шофера, а взял того, кто способен обеспечить вам защиту! А когда выбираешь сторожевого пса…
— …лучше взять волка, чем пуделя, я знаю!
Она отвернулась и прикусила губу, чтобы не сказать в ответ какую-нибудь дерзость, о которой потом будет жалеть. Она сказала не все, умолчав об откровенно угрожающем поведении Мартина — по крайней мере оно показалось ей таким, — и теперь жалела об этом. Мартин так напугал ее, что она даже не пошла спать, а специально дождалась прихода мужа. Ей нужно было с кем-то поговорить, довериться кому-то, опереться на чье-то плечо… А Даниель находил поведению Мартина всевозможные оправдания.
Нет, не так. Не поведению Мартина, а тому, что она о нем рассказала. Она же ничего не поведала о своих страхах.
Теперь было поздно говорить об этом. Если она сейчас начнет, Даниелю покажется, что она пытается давить на него, пользуясь неправдоподобными аргументами, придуманными в последний момент.
Нет, она не могла ничего рассказать.
Николь почувствовала, как муж положил ей руки на плечи, прижал ее к себе.
— Ну потерпи немного. Знаю, тебе сейчас нелегко. Обещаю, что в следующем году сделаю все возможное, чтобы проводить с вами больше времени. Но сейчас это невозможно, ты должна понять.
— Я понимаю, — ответила Николь. — Не в этом дело…
А если именно в этом? Если она что-то воображает, неверно толкуя поведение Мартина, просто потому, что редко видит мужа? Что, если она загружает его своими заботами? Хоть он и не говорит
А она вместо того, чтобы поддержать его, только добавляет забот своими историями скучающей женщины. У нее, как говорят, есть все для счастья, а она впадает в меланхолию.
Николь выпрямилась, приняв решение. Если она реально ничем не может помочь мужу в трудный период, то хотя бы должна не добавлять ему забот своим идиотским поведением.
— Может, ты и прав. И беспокоиться не о чем. Не волнуйся, все будет хорошо.
Думая, что успокоил ее, Даниель взял кейс и направился в свой кабинет. Николь обернулась, но он уже выходил из комнаты.
Дверь тихонько хлопнула. Она снова была одна.
Николь выключила телевизор и поднялась к себе.
Только в ванной, расчесывая волосы, она заметила, что по лицу текут слезы.
29
Хлоя, чуть не плача, смотрела, как Матьё уезжает с Мартином.
Она всегда считала среду чудесным днем. Во-первых, не надо идти в школу, во-вторых, выполнив задания, можно целый день играть. Для Хлои это означало все время быть с братом. Старше ее на четыре года, Матьё казался ей полубогом. Он на все знал ответ, был в курсе всех событий. Он был ей и наставником, и сообщником, а когда надо, и защитником…
Но с появлением Мартина все изменилось. Матьё стал проводить с ней меньше времени. Словно околдованный этим человеком, он всюду следует за ним. Моет ли тот машину, или копается в моторе, или обходит парк — Матьё постоянно с ним рядом.
Они скрылись за поворотом, и Хлоя осталась одна.
Хлоя и Матьё играли, когда к ним подошел Мартин. Хлоя, как всегда, сделала вид, что не замечает его. Они никогда не разговаривали друг с другом. Она кратко благодарила его, когда он помогал ей выходить из машины. И всегда боялась, что он заговорит с ней и тогда придется ему отвечать.
Сегодня она сделала вид, что не заметила его. Но Матьё спросил, куда он направляется. Мартин ответил, что идет осматривать парк. Матьё тут же вскочил на ноги и попросился сопровождать его. Мартин кивнул, и мальчик последовал за ним.
Хлоя нехотя тоже поднялась. Но Матьё жестом остановил ее:
— Нет! Патрулирование — это не для девчонок! Слишком опасно!
И она осталась на месте, еле сдержав слезы.
Вдобавок Бебе тоже пошел за ними. Доберман охотно играл с ней, но все же предпочитал компанию брата. Они знали друг друга с самого рождения, вместе росли, вот и сегодня Бебе не колеблясь выбрал Матьё. Он побежал за ним, держась на некотором расстоянии.
Хлоя смотрела им вслед, потом села, обхватив колени руками. Кусая то правую, то левую коленку, она смотрела на круглые следы, которые оставляли зубы на нежной коже. Слезы текли по лицу. Она не знала, почему плачет, — от обиды или от боли, которую сама себе причиняла.