Цена весны
Шрифт:
И в-третьих — возможно менее интересно — стало ясно, что он зря тратит время.
— Друзья, — сказал Ота. Потом опять, громче: — Друзья!
Медленно, но стол замолчал.
— Утро было трудным, — сказал он. — Надо отдохнуть и подумать о том, что было сказано.
Но что было сказано, он не добавил.
Раздался гул одобрения, если не полного согласия. Пока они уходили, Ота принял позу благодарности, каждому мужчине и каждой женщине, даже Фарреру Дасину, к которому чувствовал очень мало теплых чувств. Ота отпустил и слуг, так что вскоре он и Данат остались одни. Без столпотворения голосов зал заседаний показался большим и странно заброшенным.
— Ну, — сказал его сын, опираясь на стол. На нем было надето то же самое платье, что и вчера, во время неудавшейся церемонии. И даже одежда выглядела усталой. — Что будем делать?
Ота неторопливо почесал руку и попытался сосредоточиться. Спина болела, внутри было отчетливое беспокойство, которое предвещало бессонную и неприятную ночь. Он вздохнул.
— Прежде всего мне кажется, что я идиот, — сказал Ота. — Я должен был написать дочерям, а не только женам. Я забыл, насколько отличается их мир. И твой мир.
Данат принял позу, которая просила уточнения. Ота встал и потянулся. Спине лучше не стало.
— Политический брак совсем не новость, — сказал Ота. — Мы всегда страдали от него. Они всегда страдали от него. Но сейчас, когда правила изменились, это перестало значить слишком много, верно? За свою жизнь Ана-тя не видела ни одного политического брака. Если Раадани женит своего сына на дочери Саи, их родословные не объединятся. Нет детей, нет длительных связей между домами. В Гальте то же самое. Я сомневаюсь, что это полностью остановит такую практику, но это изменило многое. Я должен был подумать об этом.
— И она завела любовников, — сказал Данат.
— Раньше люди всегда заводили любовников, — сказал Ота.
— Не без страха, — сказал Данат. — Сейчас нет опасности забеременеть. Так что девушка охотно идет на это.
— Откуда ты все это знаешь? — спросил Ота.
Данат смешался. Ота подошел к окну. Сады под ним пришли в движение. Ветер раскачал ветки деревьев и заставил цветы кланяться. Запах надвигающегося дождя охладил воздух. Ночью будет шторм.
— Папа-кя? — спросил Данат.
Ота посмотрел через плечо. Данат сидел на столе, поставив ноги на сидение мягкого стула. Ну просто обычный мальчишка в дешевой чайной. Однако лицо Даната было встревожено.
— Не волнуйся, — сказал Ота. — Быть может для секса это новый мир, но это и старый для него мир. Я уверен, что бесконечное число других мужчин сделали то же самое открытие.
— Это не главное. Все дело в свадьбе. Не думаю, что я могу… не думаю, что я смогу жениться на ней. Когда мы все это обдумывали, я даже не предвидел, что мне придется жениться на девушке, которая ненавидит меня. Сейчас я вижу.
В его голосе отчетливо прозвучало отчаяние. Ветер дунул сильнее, шторы забились о рамы. Ота задвинул деревянные шторы, и комната помрачнела, золотые плитки стали бронзовыми, а синие — черными.
— Все будет отлично, — сказал Ота. — В самом худшем случае есть другие советники, с другими дочерями. Не самый приятный выход, но…
— Другая девушка ничего не исправит. В самом лучшем случае мы найдем девушку, которая будет меньше сопротивляться. В самом худшем — мы найдем ту, кто будет ненавидеть меня не меньше, но будет лучше скрывать обман.
Ота опять сел на свой стул. Он почувствовал, как его лоб сморщился. Если бы он не так сильно устал, ему бы не пришлось так долго обдумывать слова Даната.
— Ты… — сказал Ота, остановился и начал заново. — Ты говоришь, что не хочешь жениться на Ане?
— Мне кажется, я бы смог. Я бы точно смог, если бы она не сделала то, что сделала. Но я провел всю ночь, обдумывая это дело, и я не вижу способа.
— Зато я вижу, совершенно отчетливо. Высшие семьи устраивали свадьбы с тех пор, как стали высшими семьями. Это держит их вместе. Доказывает доверие.
— Но ты поступил иначе. Ты был хаем Мати и мог бы иметь дюжину жен. Но не имел. И даже после того, как горячка унесла маму, ты не женился во второй раз. Хотя должен был. — Данат задумался и продолжил: — Ты можешь сейчас. Ты можешь взять одну из этих девушек в жены. Жениться, например, на Ане-тя.
— Ты хорошо знаешь, что я не могу. Человек моих лет будет делить кровать с девушкой? В этом увидят не брак, а распущенность.
— Да, — сказал Данат. — И если поставить меня на твое место, то изменится только вид, а не сущность. Я готов сделать все, что угодно, лишь бы помочь. Ты это знаешь. Я мог жениться на незнакомке и сделать для этого все возможное. Но я не смогу стать отцом ребенка, если девушка этого не хочет.
— Не будь идиотом, — сказал Ота и сразу понял, что ошибся. Улыбка сына превратилась в маску — холодную, ясную и твердую как камень. Ота поднял руки, приняв позу, что берет слова назад, но Данат проигнорировал ее.
— Я не сделаю то, что в глубине души считаю неправильным, — сказал Данат. — И если это единственный способ нас спасти, тогда мы не стоим спасения.
Ота смотрел, как юноша уходит. Можно было привести тысячу доводов, перефразировать предмет тысячей способов, сделать что-то другое при тех же обстоятельствах. Ни одно из этого ничего не изменит. Ота дал своей голове опуститься на руки.
Было время, когда Ота был молод и мир был, ну, если не простым, то, по меньшей мере, надежным. Прошедшие десятилетия и опыт заставили его убедиться, что не все разделяют его чувство правильного и неправильного. До того, как боги вышибли из него это убеждение, он мог бы занять ту же позицию, что и Данат. Делать то, что, как он считал, было правильным, и страдать от последствий, какими бы ужасными они ни были.
Если бы только его дети меньше походили на него.
Должен быть способ. Все это наполовину мертвое месиво можно спасти. Он только должен понять, как.