Цена весны
Шрифт:
— Есть еще кое-что, — сказал Синдзя.
— Баласар? — спросил Ота.
Синдзя наклонился вперед, сплел пальцы на колене и нахмурился. Помолчав, он заговорил:
— Да. Да, он.
— Он простил меня, — сказал Ота. — Возможно, вы оба…
— При всем уважении, Ота-тя, — сказал Синдзя. — Ты был его врагом. И это честная позиция. Я нарушил свою клятву, солгал ему, убил его лучшего капитана. Он — человек, который любит преданность, а я был одним из его людей. Это не то же самое.
— Возможно, — согласился Ота. — Возможно, не то же самое.
— Баласар-тя не тот человек, который может повести флот, — сказал Данат. — Или, при всем уважении, ты, Синдзя-тя.
— Да, конечно, мы этого не можем, — сказал Синдзя. — Мое руководящее положение не при чем, мне не нравится сама идея. Просто… Но мальчик прав, Ота-тя. Смешанный флот, наши корабли и их, может потопить пиратов. Это лучшее решение. Я не знаю, сможем ли мы договориться с Гальтом, но об этом стоит подумать.
Ота почесал ногу.
— Фаррер-тя, — сказал он. — Новый отец Даната. У него есть опыт морских сражений. Мне кажется, он ненавидит всех нас вместе и по отдельности из-за будущего брака Аны-тя, но он — самый подходящий человек.
Данат сделал большой глоток воды и усмехнулся. Это сделало его моложе.
— После того, как церемония закончится, — сказал Синдзя. — Мы получим этого гальта пьяным и счастливым; вот тогда и посмотрим, сможем ли мы заставить его подписать какое-нибудь обязательство, пока он не протрезвеет.
— Если бы это было так просто, — возразил Ота. — С их Высшим Советом, Низшим Советом и Конклавом, каждый шаг — все равно, что заставить кошек встать в прямую линию. Глядя на их действия, я просто поражаюсь, что они сумели собрать средства на военную компанию.
— Тебе надо поговорить с Баласаром, — сказал Синдзя.
— Поговорю, — ответил Ота.
Они перешли к другим темам. Некоторые были весьма трудными: ткачи и каменщики на побережье начали предлагать деньги подмастерьям, так что ближайшие фермы теряли руки; налоговые поступления из Амнат-Тана оказались меньше, чем ожидалось; рейды северян стали хуже. Другие были безобидны: при дворе в моду вошли платья из гальтской ткани; суда стали быстрее двигаться по рекам, потому что научились использовать котлы вместо гребцов; и, наконец, Эя прислала сообщение, что помогает целителям в Патае, очень занята и не сможет приехать на свадьбу брата.
Ота помедлил, еще раз перечитывая письмо, написанное четким ясным почерком дочки. Простые слова, грамматика официальная, но подходящая. Она не обвиняла его и не спорила с ним. Было бы лучше, если бы наоборот. Злость, по меньшей мере, не расстояние.
Он обдумал последствия ее отсутствия. С одной стороны, все заметят, что семья императора не полностью собралась. С другой, Эя порвала с ним все отношения много лет назад, когда его нынешний план был только грубым наброском. Будучи здесь, она бы только напоминала женщинам городов, что они, в определенном смысле, выброшены на помойку. У следующего поколения не будет матерей из Хайема, и то, что их отцами будут не гальты, являлось, в лучшем случае, слабым утешением. Он сложил письмо дочки и сунул в рукав; мысль о том, что отсутствие Эи к лучшему, омрачала сердце.
Ота ушел в свои комнаты, отослал слуг и лег на кровать, рассеянно глядя, как бледный полог колышется под еле ощущаемым бризом. Как странно — быть дома, слышать на улицах родной язык, чувствовать воздух, который он вдыхал в юности.
Ана и ее родители тоже сейчас отдыхают, сидя, возможно, на веранде, выходящей на искусственный пруд с карпами-кои и перекинутый через него мостик. Возможно убрали раздвижные стены, что пустить внутрь воздух. Будучи в возрасте Даната, Ота несколько раз бывал в доме поэта в Сарайкете; тогда он дружил с Маати Ваупатаем и они вместе пили вино. В другой жизни. Он закрыл глаза и попытался представить себе комнаты, которыми они были тогда, когда поэт Хешай и Бессемянный еще находились в этом мире. Нагромождение свитков и книг, зола в камине, запах благовоний и старого вина. Он не сознавал, что заснул, пока Бессемянный не отвернулся, с ухмылкой; только тогда Ота понял, что это сон.
Его разбудил человеческий голос. Солнечные лучи падали под другим углом, день почти прошел. Ота сел, пытаясь сосредоточиться. Слуга опять заговорил:
— Высочайший, церемония приветствия начнется через полторы ладони. Должен ли я сказать Госпоже вестей отложить ее?
— Нет, — слабо ответил Ота, спросив себя, сколько времени слуга пытался разбудить его. — Нет, совсем нет. Пришли мне чистую одежду. Или нет… пришли их в баню. Я буду там.
Слуга принял позу утверждавшую, что для него приказ — закон. Оте это показалось чересчур, но он давно привык, что остальные играют свою роль более серьезно, чем он. В бане он освежился, встретился с представителями двух высших семейств и торгового дома, связанных с Обаром и Бактой, и разрешил проводить себя к месту большого праздника. Они будут приветствовать бывших захватчиков музыкой, подарками, интригами и, как он подозревал, виной и едой не уступающим по весу дворцам.
Самый большой зал его дворцов открывался в широкий сад цветущих ночью растений. На платформах стояла сеть шептальников, готовых повторять церемониальные приветствия и ритуальные ответы самым далеким слушателям. Ота не сомневался, что по краям садов ждут посыльные, готовые разнести отчеты о событиях еще дальше. Толпа напирала, шум стоял такой, что музыкантов и певцов, которые должны были бродить по саду и петь серенады, отослали домой.
Ота опустился в черное лакированное кресло хая Сарайкета, выпрямил спину и сложил руки так изящно, как только мог. Подушки для Даната, Синдзя и всех остальных высших чиновников Оты находились за ним, наполненные, возможно, на две трети. Остальные, несомненно, находились в толпе, одетой в шелка и украшенной драгоценностями. Сегодня ночью для них другого места не было. Только не в Сарайкете. И, возможно, в мире.
Данат принес ему бокал холодного вина, но из-за шума приветствий и благодарностей разговаривать было невозможно. Данат сел на подушку рядом с Отой. Фарреру Дасину дали не кресло, а целую скамью из розового дерева. Иссандра и Ана сидели на подушках у его ног. Все трое выглядели пораженными зрелищем. Ота поймал взгляд Иссандры и принял позу приветствия, которую она великолепно вернула.
Он перенес внимание на ее мужа. Фаррер Дасин, жесткий и седой. Ота обнаружил, что спрашивает себя, как лучше подойти к этому человеку со своим новым предложением. Несмотря ни на что, он думал о Гальте и собственных городах как о двух отдельных странах, а не как об объединившихся империях. На самом деле Фаррер Дасин и большая часть Высшего Совета считали так же. И все они были не правы, включая самого Оту. Свадьба не только объединит обе семьи, но и свяжет две культуры, два правительства, две истории. Его внуки будут жить и умирать в мире, полностью отличным от того, в котором жил сам Ота; там он был бы таким же чужаком, каким сейчас является в Гальте.
И здесь, в этой ясной ночи, переполненной народом, поворачивается цикл времен. Он был иррационально уверен, что Фаррера Дасина можно убедить возглавить объединенный флот или, по меньшей мере, стать спонсором компании против пиратов, грабящих Чабури-Тан. Они, вместе, это сделают. Вместе они смогут сделать все.
Раздался условный сигнал: заиграли флейты и барабаны, когда на помосте подняли полотняные фонари. Ота встал и толпа перед ним замолчала. Слышался только звук тысячи дыханий, дополненный трелями птиц и стрекотом сверчков.