Цена жизни – смерть
Шрифт:
— Это ложь!!! — Божена вскочила со стула и едва не смахнула на пол монитор. — Во-первых, Евгений не употреблял наркотики во время лечения, это я вам заявляю категорически! И про других пациентов покойного профессора Сахнова мне ничего подобного неизвестно! Это все на сто процентов инсинуации, распространяемые его врагами. Вы знаете, что он был за человек?! Вы представляете, как лечат в его клинике и в большинстве наших принудительных наркологических лечебниц?! Там нет никакой современной диагностической аппаратуры, все оборудование в лучшем случае на уровне полувековой давности. И никакого индивидуального подхода, всех под одну гребенку. Единственный метод, который там применяется, — введение препаратов,
— Хорошо, хорошо, я все понял. — Турецкий увидел, что нечаянно разбудил вулкан, и теперь следует спасать положение. — Какое отношение имеет сказанное к профессору Сахнову?
— Наинепосредственнейшее! Проблема большинства клиник не только в хроническом безденежье. Она — в абсолютно противоестественном порядке, направленном против пациентов. Врач не должен ощущать себя чиновником, который ходит на службу, издевается над докучливыми посетителями, чтоб знали свое место, и при случае подворовывает. А у нас повсюду именно так и происходит. И система обрастает соответствующими людьми, другие просто не приживаются. А Георгий Емельянович собрал настоящих специалистов, главное — порядочных людей. Поэтому к нему потянулись больные и поэтому удалось раздобыть средства на современное оборудование и лекарства. Вы следите за логикой?
Турецкий непроизвольно кивнул и от этого почувствовал себя провинившимся школьником.
— Если бы наших пациентов снабжали наркотиками, кое-кто из врачей, может, и ездил бы на «мерседесе», но сама клиника уж точно влачила бы жалкое существование.
Долгова нервно прошлась взад-вперед.
— Все. Если у вас больше нет вопросов, я хотела бы продолжить работу.
16
По возвращении из клиники Турецкий принялся читать многочисленные отчеты, составленные к этому времени пунктуальным Денисом Грязновым.
Денис, чтобы не терять времени даром на рассказы о том, что ничего существенного обнаружить не смог, предпочитал составлять докладные. Не уважает, посетовал про себя Турецкий, а может, наоборот, уважает и старается не отвлекать гиганта мысли, «важняка» Турецкого от малопродуктивной, а то и вовсе бесполезной мыслительной работы.
Денис посетил несколько злачных мест, где бывал Промыслов, и встретился с тремя как минимум десятками людей, его знавшими. Жека, похоже, пользовался популярностью в своих кругах. Однако ничего конкретного по поводу его местонахождения и причины исчезновения ни один из опрошенных сообщить не смог. По вопросу значительных долгов Жеки единодушия не было, большинство не в курсе, кто-то подтверждает, кто-то, наоборот, уверяет, что это бред.
Денис всех, с кем поговорил, разделил в соответствии с их мнением касательно причин исчезновения. Может пригодиться. По утверждению Дениса, он обследовал пока не более трети точек, к тому же постоянно всплывают новые, поэтому признавать его деятельность безуспешной пока что очень даже преждевременно.
И еще одна любопытная деталь вырисовалась — до Дениса большинство злачных мест посетил Вовик с тем же сакраментальным вопросом: где Жека? Интересно, они действительно были любовниками?!
Турецкий позавидовал Денисовой производительности и в очередной раз похвалил себя за то, что настоял на его участии в деле. Иначе пришлось бы ему
Настала пора повторить беседу с любителем (или мучителем) попугаев Коржевским. Он ведь умолчал о Долговой, а значит, не исключено, еще что-нибудь запамятовал. Или «запятовал».
Коржевский звонку вполне натурально обрадовался:
— Александр Борисович? А я как раз собирался вам звонить.
— И зачем собирались? — недоверчиво поинтересовался Турецкий. — Промыслов пришел за оставшимися ста пятьюдесятью долларами?
— Нет, Женька не появлялся, — хмыкнул Коржевский. — Но я тут вспомнил кое-что, совершенно случайно. По телефону обсудим или, может, встретимся где-нибудь? Я бы, честно говоря, предпочел встретиться.
Тащиться куда-то по жаре Турецкому совершенно не хотелось.
— Подъезжайте ко мне, я закажу вам пропуск, — предложил он, но Коржевский тут же пошел на попятную:
— Тогда уж лучше давайте по телефону. Заведения, подобные вашим, наводят на меня тоску и пробуждают дурные предчувствия.
— А что, есть чего бояться? — По сути, Турецкий о Коржевском знал чрезвычайно мало.
Конечно, глупо в каждом встречном и поперечном видеть злобного мафиози, скрывающегося под личиной бизнесмена средней руки. Но Коржевский славен уже тем, что не был абсолютно искренним (как, впрочем, наверное, и любой бизнесмен средней руки), а значит, достоин более пристального рассмотрения. Еще одна работа для Дениса и его орлов.
— А кто сейчас, скажите, может чувствовать себя совершенно спокойно? Разве что идиоты. Я себя к таковым не причисляю. — Коржевский на том конце провода перевел дух и, кажется, глотнул пепси. — Ладно, о деле: я тут листал «Московский комсомолец» и нарвался на фамилию Говоров.
— Маршал такой был. Командующий Ленинградским фронтом. Его сын тоже военный.
— Это не то. Я долго соображал, откуда этого Говорова могу знать, а чувствовал, что определенно видел или слышал раньше. Пока наконец сообразил, что этот Говоров примерно месяца три назад приставал к Женьке, просил у него эксклюзивное интервью или даже предлагал вместе написать книжку. Разумеется, на предмет наркотиков. А у Промыслова был как раз один из редких периодов просветления. Он даже вернул мне занятые год назад триста долларов, правда, про еще пятьсот запамятовал или сделал вид, что забыл. Не важно. Мы посидели, поговорили, и он мне поведал об этом Говорове. Сказал, что послал его подальше. Но журналисту, оказывается, нужны были не воспоминания настоящего живого наркомана, и Женькины родственные связи его тоже мало интересовали. У Промыслова были какие-то проблемы с милицией. Причем очень специфические. Его то ли шантажировали, то ли требовали какую-то дань. Ничего конкретного Женька по этому поводу мне не рассказал, так что ни фактов, ни фамилий сообщить вам не могу, но вот этот Говоров, вполне возможно, что-то из него вытянул.
— И что, вы все это вот так неожиданно вспомнили? — недоумевал Турецкий. — А в прошлый раз, значит, в голову не приходило?
Коржевский совершенно искренне расхохотался.
— Приходило. Только я в прошлый раз ничего этого вам рассказывать и не собирался. Я же вас прямо спросил: вы на папу Промыслова работаете или как? А вы мне что ответили? Ничего не ответили. Что, по-вашему, я должен был продажному прокурору докладывать о продажной милиции?
— А что сегодня изменилось?
— Ничего не изменилось. Просто я поговорил кое с кем, и оказалось, что следователь по особо важным делам Турецкий в связях с мафией не замечен и вообще является человеком исключительно высоких моральных принципов.