Цена жизни – смерть
Шрифт:
Докторская у меня практически готова, но я не хотела тратить время на бюрократическую возню до завершения клинических испытаний, время — жизни, а не деньги. Да и защищаться потом было бы несравненно проще: когда результат налицо, никто не станет его оспаривать. Но после нескольких неудачных попыток настоять на своем с использованием старых московских связей я поняла: бесполезно, быстрее защититься и выполнить поставленное условие…»
12
Утро следующего дня, как водится,
— Дядя Саша, я внимательно изучил прессу, как вы и сказали. И должен заметить…
— Что? — не понял Турецкий.
— И должен заметить, что хотя уже знаю вас сто лет, не перестаю поражаться вашей интуиции!
— Что ты несешь? — рассердился все еще не проснувшийся Турецкий. — Это все, конечно, очень приятно, но нельзя ли говорить яснее?
— Вы попали точно в десятку! Нет, точно в яблочко! Даже нет, точно…
— Я тебя уволю, к чертовой матери, — рассвирепел Турецкий. — Да что случилось, наконец?!
— Не уволите. Я на вас не работаю. А случилась — пресса. Пресса случилась. В газетах, как это часто бывает в нашей дурацкой жизни, есть зацепочка.
— Говоров, что ли, объявился?
— Да нет, Говоров тут ни при чем. Я имею в виду газеты, которые вы посоветовали мне почитать…
Турецкий схватился бы за голову, если б не надо было держать телефонную трубку. Денис, с его странным чувством юмора, воспринял абсолютно буквально давешнее замечание Турецкого о том, что ему нужно почитать «Экстру М», «Центр-плюс» и прочую рекламную муть, словом, всю ту макулатуру, что валялась на квартирах Вовика и Дениса. И кажется, что-то там нарыл!
Теперь, главное, не подавать вида, пусть юноша считает, что матерый волк Турецкий все предвидел. Только вот что предвидел-то?
— Ну и?
— Ну и вот! Я изучил их от корки до корки. И там нашлось-таки кое-что интересное. Одинаковые объявления в разных газетах. Во всех. Христианский центр возвращения наркоманов к духовной жизни. И нечто вроде рекламного слогана: «Радость — всем скорбящим!» Недурно, а? И кстати, рекламные статейки — абсолютно ничего конкретного — о том, как офигенно и нетрадиционно там лечат. Причем интересно, что газеты-то были не целые, большинства страниц в них не хватало, но эти аккуратно оказались на месте.
— Ты думаешь…
— Стоит проверить, — тонко намекнул Денис.
— Адрес давай.
В полдень Турецкий посетил Христианский центр возвращения наркоманов к духовной жизни, как было написано на табличке: «При Миссионерском секторе Московской патриархии». На улице Врубеля на стоянке перед четырехэтажным особняком из красного кирпича был только одинокий новенький «опель».
Привратника, дюжего парня совершенно гражданского вида, Турецкий попросил препроводить его к лицу, занимающемуся организационными вопросами.
В кабинете, набитом итальянской кожаной мебелью и японской телерадиоаппаратурой, его встретил моложавый мужчина в рясе, представившийся протоиереем Никанором.
— А в миру? — поинтересовался Турецкий.
— И в миру — Никанор Валентинович.
«Почем опиум для народа?» — вспомнилась Турецкому ехидная фразочка из классиков советской сатиры.
— Я к вам по объявлению.
— Наркозависимость — духовное заболевание, — безапелляционно заявил батюшка.
— Вот как? — удивился Турецкий не особенно энергично.
— Да, так. И именно поэтому общество во всем мире проиграло войну с наркоманией.
— Хм. — Турецкий вспомнил статистику Старухиной и спорить не решился.
— За три с половиной года работы к нам обращалось более четырех с половиной сотен молодых ребят, попавших в беду, — воодушевленно продолжал Никанор.
— А иностранцам, к примеру, тоже помогаете?
— А как же не помочь, Господи прости?! Вы знаете, к примеру, что в нашей стране чаще других преступления, связанные с наркотиками, совершают граждане Афганистана и Нигерии?
— Ладно-ладно. Не нужно меня статистикой забрасывать. И что же ваши пациенты?
— Больше тридцати процентов из них полностью избавились от своей духовной болезни.
— А от наркомании-то они избавились? — напирал Турецкий.
— Я об этом и говорю, — с достоинством ответил священнослужитель.
— Чем же объясняются такие успехи? — Турецкий живо сообразил, что эта статистика раз в пять-шесть превышает успехи подобных светских заведений. Интересно, а Старухина в курсе?
— Все очень просто. Наши сотрудники в своей работе, в выполнении своего долга, если угодно, используют не медикаменты, с помощью которых в ваших больницах можно только в лучшем случае очистить кровь или облегчить страдания при ломке, они помогают страждущим избавиться от психологической зависимости. А что вас, друг мой, привело сюда? Хотите сойти со скользкой стези своей?
— «Наши», «ваши», — сказал Турецкий. — Что-то это все напоминает… Ну хорошо. Вот посмотрите сюда. — Он предъявил удостоверение Генпрокуратуры. — А теперь вот сюда. — «Важняк» вытащил фото Промыслова-младшего. — Вы узнаете этого человека?
— Лик запечатленный не есть лик настоящий, — с пафосом произнес священнослужитель.
— Чего?! — зарычал Турецкий.
— Я хотел сказать, — сразу сбавил тон собеседник, — что на фотографиях люди получаются такими, такими… непохожими на себя. Я вот однажды фотографировался на права, так знаете… — совершенно цивильным тоном сообщил он.
— Меня интересует, лечился ли этот человек, его зовут Евгений Промыслов, в вашем богоугодном заведении. Да или нет?!
— К сожалению, нет.
— Почему же к сожалению?
— Потому что мы рады и очень хотели бы помочь всем страждущим.
Турецкому стало тошно от этого елея, и он покинул богоугодное заведение.
Отъезжая со стоянки, он увидел, как из особняка вышел Никанор Валентинович и направился прямехонько к новому «опелю». Вот поди ж ты, подумал Турецкий и отправился на работу.