Цена жизни
Шрифт:
Лекции, лекции без конца. Грин терял счет дням. Одна неделя отличалась от другой только чуть меньшими нагрузками в единственный выходной. Марш-броски на лыжах, с полной выкладкой. Огневая. Тактические учения в занесенном снегом учебном городке. И снова — лекции. Виды оружия, от пистолета до гаубицы. Организация. Взаимодействие. Тактика наступления. Тактика отступления. В городе. В поле. В лесу. Штурм здания. Оборона здания. И еще раз — организация. Ориентирование на местности. Топография. Не спать на лекциях! С блокнотом не расставаться, все записывать. Учет и контроль. На уровне звена. Отделения. Взвода. Роты. Если понадобится, ты должен заменить командира роты, курсант! Колонна попала в засаду, головная машина подбита, замыкающая тоже. Твои действия? Думай быстрее, ты под огнем. Пока
К Новому Году число курсантов сократилось до девяти. Один застрелился, не выдержав постоянного давления, и криков сержантов. Инструктор — все тот же инструктор, что и на курсе молодого бойца, только плечами пожал — отработанный материал.
— Не верю, что так раньше на сержантских курсах учили. У меня брательник до катастрофы учился, рассказывал… — шептал в столовой курсант, имя которого стерлось из памяти Грина. Курсанта отчислили за неуспеваемость еще в самом начале.
— Это все инструктор, его методики. Урод! Извращенец! — так же шепотом отвечал ему другой, склонив к тарелке исхудавшее, обветренное лицо. Фантазии инструктора не было предела. Сидишь, пишешь контрольную. А он подкрадется, и выльет на тебя ведро ледяной воды. Заберет намокший лист, даст новый, и тряпку, стол вытереть. В классе холодно, у курсантов пар изо рта — облачками. Сиди, пиши, и зубы сжать, чтобы дробь не выбивали. Не нравится? Встать! Пиши стоя, курсант, раз не можешь сидя.
На курсе молодого бойца ребята общались, завязывалась дружба. На командном, каждый замыкался в себе. На каждого курсанта — по сержанту, чтобы ни на минуту не расслаблялись. Даже если курсанты оставались без присмотра, они почти не разговаривали — берегли силы. Главное было выдержать, не сломаться. Среди ночи в комнату мог войти инструктор, разбудить, и, светя фонариком в лицо, потребовать ответа: сколько снарядов в передней укладке танка «Колесница» четвертой модели? А в задней? Максимальная дальнобойность 120-мм миномета? Неправильно, курсант. Упор лежа принять. Сто отжиманий за две минуты, время пошло. Отжался? Спи, до подъема пятьдесят минут.
Если бы не подготовка, что Грин прошел в Республике, он бы сломался. Это, да еще осознание того, что все это не просто так, что у этого есть цель, и удержало его. После Нового Года стало легче. То ли давить стали меньше, то ли курсанты привыкли, но у них даже появилось свободное время. Немного, с полчаса в день, но и это казалось неимоверной роскошью. Да и лекции стали другими. Теперь их действительно учили, не пытаясь ломать. Те, кто выдержал первые пять месяцев курса, наверняка выдержат и оставшиеся четыре месяца, решило командование. Всем присвоили звания капралов. Ни объем, ни материал обычному сержантскому курсу не соответствовали. Инструктор и не скрывал, что их готовят с прицелом на офицерские должности. Они должны были стать элитой — новые люди для нового времени. Особый курс. Особые условия. По ночам больше не будили, и марш-бросками не изнуряли, сосредоточив все силы на учебе в классах, и на практических занятиях. Когда сошел снег, курсанты с утра до вечера стали учиться вождению — ты командир, значит, должен водить все. Грузовик, танк, легковую машину. И так далее…
В начале июня состоялся выпуск. Новоиспеченным сержантам выдали нашивки, и раздали направления в части. Единственный из всех, Грин точно знал, что идет в гвардию. Кроме него, среди курсантов гвардейцев не было. Остальные курсанты смотрели на него с завистью — как же, гвардия, это не шутка. Грин помалкивал, и хмурился. Мысли его были далеки от успешного окончания курса. За месяц до окончания курса он встретился с Робертом.
Группе курсантов дали задание — добраться до Сафеда. Их привезли в какое-то заброшенное поселение, где уже стоял неисправный БТР, и оставили там, предупредив, что до Сафеда — сорок километров. Направление? Сами решайте, курсанты, не маленькие. Ни карт, ни компаса, ни у кого не было. Хочешь — иди пешком, наобум, хочешь — чини БТР и езжай с комфортом. Но на месте — у штаба, быть до двадцати трех ноль-ноль. В этот раз очередь командовать выпала Грину. Он принял решение — чинить БТР. Починили, хотя за деталями и горючкой пришлось побегать. Инструктор спрятал их в руинах, заминировав все минами с красящим составом. Краска — несмываемая, подорвался — неделю с красной рожей ходить будешь, пока не сойдет. Грин схитрил — в одном из домов нашли кучу больших мусорных пакетов. Пакет на голову, пакет на туловище, по пакету на руки — и вперед, на мины. Что так, что эдак, провозились до темноты. Завели, поехали — и три часа колесили непонятно где, пока не наткнулись на поваленный указатель. Так и доехали. Успели — за час до условного времени. Инструктор выслушал рапорт, хмыкнул, и отправил группу ужинать — на кухне специально оставили еду. Там Грин и наткнулся на Роберта.
— Что они с вами делают?! — Роберт сочувствием смотрел на Грина. Тот сидел перед ним посреди огромной пустой столовой, и, урча, насыщался. Роберт вытер о передник руки, и покачал головой: — Видел бы ты себя со стороны, Грин. Ты на привидение похож.
— Прорвемся, — чавкая, промычал Грин.
— Грин, скажи — скоро мы начнем что-то делать? Я уже устал тут этим уродам прислуживать! — Роберт сел напротив Грина, и полушепотом стал рассказывать: — Наши ребята повсюду. Оружейка, штаб, авторота, в танковом гараже — наши всюду работают. Давай устроим что-нибудь?
— Что именно?
— Ну, я не знаю. Давай, взорвем к чертям всю эту сволочь, и уедем домой. Поднимем Поселок, восстановим Республику, — горячился Роберт.
— Даже не думай, — отложил ложку Грин.
— Почему?
— Потому, что сожрут они нас, и косточек не оставят. Ты не видел их машину в действии. Слышал о зачистке? Я в одной такой участвовал. Нет, Роб, нам с ними не справиться.
— Слышал. Но ведь, то сарацины, наши же другие. Не возьмут они нас!
— Не торопись. Надо подождать, и мы своего добьемся, — твердо сказал Грин. Роберт посмотрел на него, но ничего не ответил. Грин продолжил: — Ни в коем случае ничего не предпринимай без того, чтобы посоветоваться со мной. Это приказ!
— Приказ?! — дернулся Роберт, но посмотрел на Грина, и осекся. Грин изменился. Сильно изменился, и спорить с ним почему-то не хотелось.
— Да, приказ. Ждите, настанет момент, когда система качнется. Тогда наступит наше время, — сказал Грин. — И вот еще: у них есть корабль… — Грин рассказал Роберту о корабле.
— И что? Как это изменит наш план? — Роберт с интересом выслушал Грина, но не понял, к чему тот клонит.
— Я еще не знаю… Но смотри сам — корабль нужен им не только для крейсерских рейдов. Есть что-то еще…
Напоследок Грин взял с Роберта обещание, что тот не станет ничего без него предпринимать. Роберт, хоть и со скрипом, все же дал слово. Но Грин с тех пор потерял покой. Он опасался, что ребята начнут без него, и все испортят. Время действовать еще не пришло, в этом он был уверен.
Грин спал. Ему снился сон, все тот же кошмар, что преследовал его уже вторую неделю. После командных курсов ему дали отпуск — две недели. Грин уехал в Поселок, и поселился у Лены. Ради такого случая им выделили отдельную комнату. Борис, при виде Грина в черной гвардейской форме, да еще с нашивками сержанта, и не подумал возражать. Грин наслаждался обществом Лены, вкусной едой, и мягкой постелью — всем тем, от чего он уже отвык за полтора года в армии. Все было бы хорошо, если бы не этот сон. Ему снилось, что он стоит посреди снежной пустыни, один. Воет ветер, взвихряя поземку, свинцово-серое небо нависает над головой. Внезапно, вдали появляются черные точки. Одна, другая, третья. Они приближаются, и Грин понимает, что это волки. Не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой, ему остается только смотреть, как они надвигаются черной волной. Когда волки приближались настолько, что он слышал дыхание, и скрип снега под сотнями лап, Грин просыпался. Он с воплем садился в постели, обливаясь потом. Разбуженная Лена успокаивала его, и он засыпал. На следующую ночь все повторялось.