Цена звёздной пыли
Шрифт:
***
— Я… Можно я перебью на секунду? — я уже не мог сдерживать свои мысли. Такое бывает, когда что-то интересное приходит тебе в голову и ты мечешься из стороны в сторону в поисках блокнота, в который мог бы излить идеи.
— Конечно, конечно, — Ричард Макдональд призывно махнул рукой и остановил свой рассказ. — Нет никакого смысла изливать полезную информацию в разум пассивных слушателей. Возможно, они даже поймут часть из сказанного, но всё равно никогда не применят его по назначению.
— Я всё ещё не понимаю той системы с растениями. Они ведь могли предугадать хотя бы минимальный вред, так ведь?
— Для этого не нужно ничего придумывать или даже изучать, — старый торговец рассмеялся. — Достаточно просто помнить о том, чем занимаются люди на протяжении всей своей истории. Разве мы питаемся одной лишь травкой и прочей ерундой, по вкусу напоминающей разве что нашу собственную, серую и безвкусную, жизнь? По-настоящему полезная еда не бывает вкусной, чёрт подери! И если уж мы сами пренебрегаем собственным здоровьем только для того, чтобы пощекотать свои вкусовые рецепторы, то почему этого нельзя делать им? Кроме того, я всё ещё склонен думать, что мы для них скорее не пища, но что-то вроде добротного тёмного эля, который, кстати, уже давно закончился у меня в кружке, и кое-кому следовало бы это поскорее исправить!
***
Благо, Джону Харлайлу не пришлось особенно долго размышлять над своими дальнейшими действиями. Ему помог он сам, только в более молодой версии, у которой хватило сил на то, чтобы бросить в него целый стол на добрые несколько метров! Торговый агент уже и позабыл об этом своём подвиге, и разумеется, не смог его предугадать. Зато вполне смог ощутить ту резкую боль, что в мгновение ока буквально вырвала из его рук скальпель, а его собственный разум — из цепких лап остаточного обморока.
Его мысли, хоть и ненадолго, но прояснились. Он вспомнил то, что от него требовалось. Вспомнил доклад Эрика Найлса, пытающегося уличить смысл действий загадочного диверсанта, так и не достигшего своей цели… Не достигшего в прошлый раз. Но у него, как оказалось, он был не один. И самой сущности реальности это явно не нравилось.
Может ли человек победить самого себя? Буквально отзеркаленную версию своего собственного тела и сознания? Причём, будучи ещё и более старой, слабой, версией? Джон Уильям Харлайл был совершенно уверен, что может. По крайней мере, он. Ведь он прекрасно знал, в какой именно момент времени последует удар, и ему стоило всего лишь скрестить направление своих стоп и в нужную секунду опереться на одну из них, выравнивая свою траекторию движения в обычную, привычную позицию. Со стороны же это выглядело так, словно он на мгновение исчез и образовался уже в нескольких сантиметрах от своего прошлого расположения. Оставалось лишь ухватить шинель промахнувшегося агента и слегка потянуть на себя — не хватало ещё, чтобы он врезался головой в то самое место, куда до этого угодил старик.
Ноги Джона уверенно исполнили манёвр, а его молодая версия — вполне карикатурно пролетела мимо, едва не зацепив смертоносный и острый, угол металлической переборки. Харлайл никогда не думал об остальных. Его собственная задница так или иначе была гораздо важнее, чем все существующие задницы в известной вселенной. Но сейчас… Этих самых задниц было аж две штуки. И обе принадлежали ему. И лишь одной из них он уже готов был пожертвовать. Своей собственной… Той, что весьма
Но, даже зная возможное будущее, которое ты и пытаешься изменить, никогда нельзя забывать о том, что как только ты свернёшь с протоптанного пути, вся остальная информация станет абсолютно бесполезной. Ведь ты уже изменил будущее. Да и в конце то концов, ты ведь достиг цели, чего уж тут жаловаться на случайности? К примеру, Джон не имел ни малейшего понятия о том, что если он избежит смертоносного удара от самого себя, то его будет ждать уже атака от капитана Николаса, оказавшегося куда более быстрым, чем Харлайл мог ожидать.
Николас Кейн навис над сморщенной фигурой Джона ещё раньше, чем тот смог облегчённо выдохнуть после только что совершённого боевого манёвра, и тут же опустил на его голову свой тяжеленный кулак.
Но торговый агент никогда не полагался на информацию полностью. Она никогда не бывает достаточно точной, чтобы исключать все причуды безумного мира. Заприметив странно удлинившуюся, собственную тень, он тут же отпрыгнул в сторону, едва не закричав от боли в разрушенном суставе колена. Человек стареет постепенно. Ему же выпала честь переступить этот порог совершенно незаметно для себя, что накладывало некоторые трудности в восприятии собственной гибкости.
И всё же, он ушёл уже от второго удара! Джон Харлайл уже не ощущал былой силы в своих руках и ногах, а его грудь вздымалась под давлением дыхания сквозь явную, яркую боль в грудной клетке. Он был ранен, отравлен, и необоснованно стар. Как такое вообще могло произойти? Впрочем, сейчас у него были совершенно другие, более насущные проблемы — Кейн явно не собирался долго ждать перед тем, как нанести следующий удар.
И он нанёс. Буквально вспорхнул в сторону торгового агента, растерянно мечущегося в дебрях собственных мыслей. Его рука выстрелила вперёд, подобно снаряду древней, бронзовой пушки, а разжиревший живот чуть отставал от всего остального тела и плёлся позади, перекатившись на бок вслед за центром тяжести. И это придавало атаке ещё большую разрушительную силу.
Попади в него Николас Кейн, Джон Харлайл уже не смог бы сделать то, для чего он отпрыгнул именно в ту сторону, где прямо за его спиной поблёскивала замочная скважина технического щитка жизнеобеспечения. Забавно ли, но дверцы щитков никогда не делали прочными, их можно сломать, используя простой карандаш, завалявшийся в твоём нагрудном кармане. Как правило, их делали из алюминия, причём весьма тонкого и хрупкого — это снижало вес самой конструкции и позволяло добраться до проводов в случае короткого замыкания или ещё какой-нибудь критической ситуации, без применения тяжёлого оборудования. И щит системы жизнеобеспечения исключением не был.
На этот раз ставленник Ричарда, уже вполне способный потягаться с Кейном в возрасте, не стал сдерживать вырывающийся из его груди, леденящий крик боли — он поджал ноги и присел, чтобы оказаться под огромной рукой капитана, в то время как его, уже повреждённое, колено, казалось, согнулось в свой самый последний раз. Следующим его шагом было сделать Николасу лёгкую подножку и дёрнуть его руку дальше, в сторону направления его же движения. Нужно было как можно больше силы. Больше инерции. Это был последний его манёвр, и он не может пройти даром.