Ценный
Шрифт:
— Какой она была? — мягко спрашиваю я.
Я слышу, как Генри тихо вздыхает.
— Она была забавной. Всегда знала, как меня развеселить.
У меня сжимается сердце от боли за него. Вот почему он почти никогда не улыбается и не смеется?
— Она была очень умной. Она была педиатром. Я встретил ее, когда она училась в медицинской школе, во время отпуска в своей первой заграничной командировке. Мы поженились после ее выпуска, а потом она закончила ординатуру, пока я был на втором туре службы. После этого я закончил
Хотя в его голосе слышится улыбка, становится очевидно, что он хмурится, когда говорит:
— Мы прожили вместе всего год, прежде чем она умерла.
— Это так несправедливо, — тихо говорю я, выражая соболезнования.
— Мир несправедлив, — отвечает он жестким тоном. — Поэтому Порт-Провиденс мне идеально подходит. Там нет места для отношений, и я просто сосредоточен на том, чтобы выживать каждый день.
Он делает небольшую паузу и добавляет:
— По крайней мере, никаких отношений там не было, пока не появилась ваша группа.
— Мы действительно все разрушили, — соглашаюсь я.
— Очень верно, — говорит Генри неожиданно легким тоном, а затем добавляет: — Теперь моя очередь задать тебе вопрос.
Что он может хотеть узнать обо мне? Моя жизнь не слишком интересна.
— На пляже ты сказала: «Оставь это». Что ты имела в виду?
Мои щеки пылают. К счастью, он не видит, как я покраснела. Я переворачиваюсь на спину, и теперь он переворачивается на бок, чтобы смотреть на меня.
— О, ничего интересного. Тебе лучше не знать.
— Эй, я только что открыл тебе свою душу.
Если бы он только знал, что это за информация, думаю, он бы не стал спрашивать.
— Генри…
— Да ладно тебе, — жалуется он.
— Ладно. Я двадцатишестилетняя девственница, ясно?
Я сказала это. Это было не так уж плохо.
Генри издал небольшой кашляющий звук.
— О…
— Да. Я уродка, — подтверждаю я. — Именно это большинство людей говорили мне последние десять лет. Почему бы просто не забыть об этом? Почему я думаю, что я такая особенная, чтобы спасать себя? Секс — это не так уж и важно…
— Я думаю, что это прекрасно, Хлоя.
Я закатываю глаза.
— Я не пытаюсь быть сентиментальной, если честно. Просто мне кажется, что это очень важно для того, кто тебе небезразличен. Вот и все. Я никогда не была настолько близка с парнем, чтобы хотеть этого.
— Хорошо сказано. Я тоже так считаю.
— Большинство мужчин так не считают, — с усмешкой замечаю я. Черт возьми, он, наверное, потерял ее еще в школе, как и все остальные.
— Думаю, мы уже выяснили, что я не большинство мужчин.
Я издала один смешок.
— Преуменьшение.
— Может быть, — признает он с легкой ноткой в голосе.
Я зарываю лицо в ладони.
— Мне кажется, я так много упускаю. Даже не только секс, но и объятия.
— Обниматься — это хорошо.
Генри напевает
— Сара была хорошей обнимальщицей? — спрашиваю я.
Он тихонько смеется.
— Она любила обнимать меня сзади.
— Ты? Лежал к ней спиной? — я хихикаю, представляя этот образ.
— Я знаю. Но ты идешь на жертвы ради тех, кого любишь.
Я думаю, каково это — иметь кого-то, с кем можно обниматься, кого-то, кто любит меня, кого-то, кто идет на жертвы ради меня. Это звучит чуждо и невозможно.
В глубине души у меня все болит от мысли, что я могла бы быть с Генри, что он был бы тем, кто заботился бы обо мне и обнимал меня, что он был бы тем, кого я потеряю.
С ним я чувствую себя в такой безопасности, он такой бескорыстный и честный. В общем, полная противоположность всем парням, которых я встречала за последний год.
— О чем ты там думаешь? — спрашивает он.
Кажется, я немного заблудилась в своих мыслях.
— Просто интересно, как это — обниматься, — отвечаю я с полуправдой.
— Если ты пообещаешь, что не станешь Хлоей и не будешь делать все это странным, мы можем пообниматься минутку, — предлагает Генри.
Я перевариваю его слова. Может ли он слышать мои мысли? Нет, это глупо.
— «Хлоя» — это теперь термин? — уточняю я, стараясь звучать спокойно.
— Да, — отвечает он резко.
— Это настораживает. Но ладно. Как мы это сделаем?
— Я могу обнять тебя сзади, — предлагает он.
Мое тело вдруг нагревается и начинает покалывает.
— Хорошо.
Я практически подавилась этим словом, в горле так пересохло. Я сдвигаюсь к середине кровати, и Генри тоже, затем я переворачиваюсь лицом к нему, чувствуя, как его тело прижимается ко мне. Его рука обхватывает мое плечо, а затем он притягивает меня еще ближе.
Каждое место, где соприкасаются наши тела, словно бьется током от маленьких искр удовольствия. Моя грудь начинает подниматься и опускаться от тяжелого дыхания. Генри кажется совершенно спокойным и пассивным. Наверное, поскольку я такой новичок, объятия для меня гораздо более интенсивны, чем для него.
— Ну? — спрашивает он. — Что думаешь?
Что я думаю? Думаю, сердце сейчас взорвется. Я думаю, что определенно ничего не понимаю. Думаю, что теперь я хочу этого гораздо больше. Мне кажется, что у меня пульсирует между ног так, как я еще никогда не чувствовала.
— Хлоя?
— Очень хорошо, — пискнула я.
— Очень хорошо? — Генри переспрашивает.
— Надеюсь, это положительный момент. Там было слово «хорошо», не так ли?
— Было.
Он прижимается лицом к моей шее, и я чувствую его дыхание на себе. Холодок возбуждения пробегает по моим пальцам. А потом я ничего не могу с собой поделать, мое тело берет верх. Я не могу его контролировать. Я слегка отклоняюсь назад, упираясь попой в его пах.