Центровая
Шрифт:
– Нет, сдались, – как-то не очень уверенно сказал Медяк.
И Самоед ему не нужен. Может, он для того и зашел сегодня в бар, чтобы опустить Лешу, нарвался на грубость и дал ответку? Медяк ведь и со мной мог так поступить, если я ему не дам. Может, он уже не считает меня членом фабричной банды? Вдруг я для него всего лишь телка, которую можно трахнуть, когда пожелаешь?
Если так, то лучше не нарываться на грубость. Да и предъявлять ничего не нужно, просто тихо уйти, пока не поздно. И вообще, почему я должна к кому-то примыкать?
– Что ты там про Гольца говорил?
– Лиза с ним крутила, – сказал Медяк и нахмурился.
Я повернула стрелку на Кречета, и Медяку это не понравилось. Похоже, он уже видел во мне свою собственность. Быстрый парень. Как бы его на повороте не занесло.
– Плевать я хотела на Лизу! Что вы с ним сделали?
– Наехали.
– Вдвоем или всей толпой?
– Нет, Кречет с ним сам поговорил. Мы в стороне стояли.
– На подстраховке?
– Да, типа того.
– А надо было страховать?
– Так в том то и дело, что нет. Гольц реально в штаны навалил.
– Я знаю Гольца, он крутой пацан.
В самарской банде Миша Гольц был вторым человеком после Коли Рогачева.
– Был да сплыл. Сломали мы его. И Рогача тоже. Знаешь, где он сейчас?
– Нет.
– В армию ушел. Сам, по-тихому, без проводов. Это мы крутые, а не самарские. Жестко мы им вломили!.. И на Москве круто стоим! Панфиловских там уважают! – Медяк выкатил грудь колесом.
– Уважают, – эхом в раздумье отозвалась я.
Если там, на Москве, кого-то и уважают, то Кречета, Медяка, Грыжу и Буяна. А остальными в стольном граде даже не пахнет.
– Пусть знают и уважают панфиловских, – заявила я.
Не фабричные мы на Москве, а панфиловские. Что ж, все правильно, не должно быть ни фабричных, ни самарских, ни заречных. Город у нас, мягко говоря, небольшой, и одной бригады на него хватит с избытком.
– И ты меня должен уважать, – сказала я.
– Само собой! – Но глазки у Медяка были очень даже похотливыми.
– Если я сказала «нет», значит, так тому и быть. Сегодня – нет.
Я спокойно вышла в прихожую, влезла в сапоги, надела куртку и открыла дверь. Медяк смотрел на меня большими глазами, но не остановил. Он надеялся, что завтра я скажу «да» и лягу с ним. Смешно это или нет, но в таком вот ключе парень думал на полном серьезе.
Глава 10
На дверях бара красовалась вывеска «переучет», но я прочитала ее как «власть переменилась». Все потому, что Самоеду показали от ворот поворот. На стук в дверь вышел мужик крепкого сложения и сказал, что впускать никого не велено. Плевать на какого-то там Самоеда. Вслух он свой плевок не озвучил, но я и без того все поняла.
– И когда бар откроется? – спросил Самоед.
Голос его звучал зло, но в нем уже не было прежней силы и
– Завтра.
Леша повернулся к мужику спиной и направился к остановке. Умылся и пошел обратно – такие вот дела.
– Куда дальше? – возмущенно спросила я.
– Что-нибудь придумаем. – Леша пожал плечами.
Ему некуда было идти. Подвал заперт, бар закрыт, а дома у него больная бабушка. Даже машины нет, чтобы задницу на холоде согреть. Пипец натуральный! И это человек, у которого под рукой самая сильная в городе банда!
Впрочем, удивляться нечего. Сначала менты его придавили, а вчера Медяк дожал. Все, нет больше Леши Самоеда, осталась только тень.
Он ведь даже не спросил, где я вчера была. А вдруг Медяк меня трахнул? Неужели ему все равно? Или Самоед просто не хочет этого знать?
Сломался Леша. Может, и ему пора в армию, как Рогачу?
– Что придумаем? Пошли! – Я схватила его за руку, вывела на дорогу, проголосовала.
Рядом с нами остановился желтый «жигуленок» с черными шашечками на дверях. Вроде бы не «Волга», а все равно такси.
Мы сели на заднее сиденье, я назвала адрес.
– Так это ж рядом! – возмутился парень с большими водянистыми глазами.
– Нормально все! Поехали! – скомандовала я.
Он пожал плечами, стронул машину с места.
– Частное такси? – спросила я.
– Да, а что?
– Налоги платишь?
– А тебе какое дело? – удивился он.
Я ничего не сказала, молчала и потом, когда выходила из машины.
– Эй, а деньги! – всполошился таксист.
Леша дернулся, сунул руку в карман, но я не позволила ему достать деньги.
– Да пошел ты! – бросила я таксисту, закрывая за нами дверцу.
Если этим я оплатила поездку, то парень выскочил из машины, чтобы дать сдачи.
– Что ты сказала, сука?
– Леша!
Самоед встрепенулся так, как будто получил команду «фас». Удар, еще удар! Таксист с разбитой мордой рухнул на спину, попытался подняться, но я врезала ему ногой по лицу, и он завалился на бок.
– Ты кого сукой назвал, урод?
Парень растерянно смотрел на меня и молчал.
– Знаешь, кто мы такие? – злобно спросила я. – Твоя налоговая инспекция! Каждый месяц в этот день будешь подъезжать в «Оазис» и отстегивать нам полтинник. Если нет, мы тебя на части порвем! Ты меня понял?
Парень покосился на Самоеда, затравленно кивнул, поднялся, сел в машину и был таков.
Плевать я хотела на его деньги. Да он и не собирался с нами делиться. Мне нужно было как-то встряхнуть Самоеда и самой настроиться на боевой лад. Именно поэтому я отказалась платить и устроила сцену.
Самоед хотел выплеснуть на меня свое возмущение, но сдержался.
Костя Федюк был дома, у него мы застали Лузгана. Родители на работе, у пацанов новогодние каникулы и настроение соответствующее – бутылка портвейна, плавленый сырок, комната прокурена насквозь.