Центурион
Шрифт:
– Начинайте.
Секретарь претории вышел вперед, щелкнул кнопкой портативного сайбера, открывая мини-экранчик и бойко бегущую строку подсказки.
– Его величие Оттон, волей Разума принцепс Иллиры и Ахара…
– У Разума, должно быть, серьезные проблемы с волеизлиянием, – шепнул отцу Димитрий Фиджино. – Или я брежу, считая, что Ахара шесть лет как отошла каленусийцам.
Князь нахмурился и незаметно скрестил пальцы в полузабытом ритуальном жесте. Секретарь между тем продолжал:
– …милостиво доводит до сведения глав родов, что Консулярия северо-востока
– Что он городит, что это значит, отец?
– Это значит, что твой отпуск кончается – наш боров вводит войска в восставшие каленусийские сектора. Это пирожное лежало слишком близко и смотрелось слишком аппетитно.
Толпа качнулась, зал отозвался приглушенным ропотом. Секретарь говорил и говорил, нанизывая округлые бусины формулировок, но дальнейшее уже не имело значения. Димитрий ущипнул висячий кончик рыжего уса.
– Ты веришь, что приглашение было?
Фиджино-старший чуть заметно развел руками:
– Может быть. У них заправляет делами авантюрист, выскочка из наших ставленников. В таких делах никакой отброс не пахнет.
Леди Фиджино прижала ладони к плоской, закованной в панцирь расшитого камнями платья, груди:
– Я вас умоляю…
Мужчины дома Фиджино замолчали.
Секретарь тем временем закончил речь, в наступившей тишине сухо щелкнула застежка сайбера. Багровые отсветы фальшивых факелов уродливо исказили растерянные лица.
– Радуйтесь, лорды Иллиры.
Аристократы растеряно переглядывались – искренней радости не получалось, кто-то пожал плечами и расхохотался:
– В конце концов, почему бы нет?
Должно быть, в этот самый момент вновь вступил в дело скрытый за пышными драпировками псионик – по залу пробежала дрожь нервного смеха.
– Ха! Как вам такой оборот, дорогой кузен?
Черно-золотая шеренга преторианцев не дрогнула – шлемы отсекли ментальную наводку. Офицер, по-видимому, повинуясь заранее разработанному сценарию, вскинул руку:
– Слава великому принцепсу!
– Слава!
Возглас бичом стегнул по взвинченной толпе. У мужчин горели глаза, там и сям раздались истерические рыдания женщин.
– Слава!!!
Дмитрий рефлекторно вскинул руку, повторяя жест преторианского офицера:
– Слава!!!
Лорд Фиджино стиснул хрупкий локоть жены.
– Успокойтесь, леди Таня. Умоляю вас, душа моя, держитесь, это безобразие сейчас пройдет. Теперь я понимаю, почему нас заставили явиться без ментальной защиты.
Женщина прижалась к плечу мужа, из последних сил пытаясь справиться с подступившей истерикой.
– Слава!!!
Придворный псионик старался вовсю, не жалея себя. Собрание плакало и вопило, кто-то в искреннем восторге, кто-то почти не осознавая причин внезапного энтузиазма. Принцепс несколько минут брюзгливо смотрел на человеческое месиво, затем встал и, не прощаясь, покинул зал.
– СЛАВА!!! – неслось ему вслед.
Буря восторга, впрочем, продолжалось недолго, должно быть, сенс принцепса
Лорды Иллиры уходили опустошенными, спускаясь по чистым, белоснежным ступеням мраморного крыльца. Каменные статуи орлов, обсевшие бледный металл дворцового купола, топорщили крылья и презрительно косились им вслед. Младший Фиджино вытер мокрые виски.
– Боров – подлец и мерзавец.
– Успокойся, ты же знаешь, все это на деле не значит ничего, – лорд Фиджино-отец провел рукой по поредевшим седым волосам и медленно, словно убеждая самого себя, повторил еще раз. – Это не значит ничего.
– И все-таки у меня такое чувство, словно мне подменили душу…
* * *
Зимним утром 7008 года войска Иллиры пересекали границу Каленусийской Конфедерации. Все свершилось по-будничному деловито, без единого выстрела – техника спокойно прошла перевал, иллирианские части, как нож в масло, углубились в территорию Консулярии.
Центурии консуляров отступали без боя, противника не было, пленных не брали. Редкие на крайнем востоке деревни словно вымерли – крестьяне уходили в лесные полосы, оставшиеся в деревнях отводили взгляды. Зима давно уже сбила листву с деревьев. Рыжее пламя костров просвечивало сквозь поредевшие заросли, вился легкий дымок, выдавая лагеря беглецов, но их поначалу никто не искал и не ловил.
Дмитрий Фиджино натянул капюшон форменной куртки и подул на пальцы – непривычный холод давал о себе знать. Войны как таковой не было, каленусийские центурии, отделенные от позиций иллирианцев полузамерзшей излучиной Бланка-Рива даже не пытались стрелять. Дома брошенного поселка насквозь продувал равнинный ветер, топлива в покинутых домах не было, энергетическая станция оказалась начисто разгромленной, на ее месте бестолковой грудой скорчился искореженный металл.
Холод высекал слезы из глаз южанина, Фиджино вернулся в дом, туда, где голые стены хранили светлые квадраты – следы сорванных гобеленов. Мебели в доме почти не осталось, ее за несколько дней спалили в камине. Возможно, крошечный двухэтажный особнячок принадлежал сельскому врачу, пухлый том роскошно изданного анатомического атласа все еще лежал на подоконнике. Фиджино полистал книгу, взвесил на руке ее глянцевую тяжесть, и приготовился было бросить в камин, потом передумал и оставил лежать на столе.
– Мы привели его, мой колонель…
Фиджино поднял голову. Доставленный под охраной подросток переминался с ноги на ногу. С его шнурованных сапог на затоптанный пол натекла лужица снеговой воды.
– Садись и рассказывай. Чтобы тебе было полегче, напомню – ты ударил ножом часового, тебя задержали, когда ты пытался лить кислоту в бензобак моей собственной машины.
Подросток неловко сел на одинокий табурет, гладкие как у девушки щеки побелели – то ли от страха, то ли от пронизывающего холода. Фиджино, не дождавшись ответа, встал, четко прошелся по широким половицам и резко, наотмашь ударил каленусийца по лицу.