Цену жизни спроси у смерти
Шрифт:
Но еще любопытнее оказался обратный процесс этой нейрохирургической головоломки. В конце операции инструктор приложил ланцет к противоположной височной доле подопытного и сообщил ему, что на самом деле он никакой не мусульманин, а как раз ревностный иудей, причем от рождения. Когда таджику кое-как приладили черепную коробку обратно, он знал, что такое Тора, полагал, что его отца зовут рабби Ицхак Лурия, и даже мучительно пытался сформулировать главные принципы каббалы.
Так Толик узнал, что при умелом манипулировании человеческим сознанием можно не только выудить из него все,
Нескольких слов, произнесенных инструктором во время операции, оказалось достаточно, чтобы подопытный «вспомнил» события, которые на самом деле с ним никогда не происходили. Как объяснил инструктор, данные установки обросли всевозможными подробностями и срослись с личностью таджика, внеся коррективы в его характер. Клетки, которые участвовали в запоминании его реального прошлого, распались, потому что это всего лишь самые обыкновенные белки, и ничего более. Генетический аппарат воспроизвел их заново, но это были уже другие клетки, и в них не было места для людей и событий, которые когда-то знал таджик.
В конечном итоге Аркаше Сурину, по задумке Толика, предстояло перевоплотиться в самого настоящего, неподдельного Тома Круза. То есть таковым станет считать себя только он сам, а для окружающих это будет обычный шизофреник с манией величия. Вот уж в родной «конторе» обрадуются-то! Нашелся Сурин, сам объявился, ах, ах! Да только вместо того, чтобы перечислять пассворды, станет он без запинки называть все фильмы, в которых якобы снялся, и всех голливудских телок, которых якобы перетрахал.
Это была своего рода месть Толика своим бывшим коллегам. Злиться на них вроде было не за что, а он все равно злился. Как в детстве, когда назло матери не ел мороженое, которое ему ужасно хотелось съесть. Только теперь это был уже не упрямый и злопамятный мальчик, а мужчина с настоящим боевым пистолетом, который пришлось перезаряжать этим утром. Совсем взрослый мужчина. И очень рациональный.
Прежде чем копаться в мозгу Сурина, Толик намеревался выбить из него сведения всеми другими, менее радикальными способами. Не хотелось ему, чтобы в полушариях допрашиваемого перемкнуло что-нибудь раньше времени. Но в остальном этот план им был принят и после долгих раздумий одобрен. Оставалось лишь завершить начатое. Упаковать Сурина в приличную одежду, усадить в машину и доставить по назначению.
Вот только браться руками за насквозь пропотевшую майку пленника Толик брезговал. Поэтому он просто поднял с пола скальпель и вспорол влажную ткань снизу доверху.
Да так и застыл, наклонившись над бесчувственным телом, когда услышал за своей спиной легкий шум. Такой звук мог издать только человек, спрыгнувший с подоконника на пол. И человек этот вскарабкался на второй этаж не потому, что ошибся адресом.
Стоило Толику лишь подумать о том, что самое время выхватить пистолет из-за пояса, как позади прозвучало насмешливое:
– Даже и не думай.
Громов? Не веря своим ушам, Толик хотел обернуться, но знакомый голос предупредил:
– Стой, как стоишь, только руки разведи пошире, чтобы я их хорошенько видел.
– Вы заколдованный, что ли, товарищ майор? –
Это могло сработать, но не сработало.
– Какой я тебе теперь товарищ? – невесело усмехнулся Громов за спиной Толика. – Делай, что тебе велено, и не болтай ерунды.
– А если так? – Толик молниеносно приставил острие скальпеля к сонной артерии Сурина и обернулся через плечо с торжествующим взглядом.
Громов даже не пошевелился. В его глазах эмоций было не больше, чем в дуле револьвера, направленного на бывшего подчиненного. Весь исцарапанный, покрытый ссадинами, в порванной рубахе, он все равно сохранял такой невозмутимый вид, словно не из опасной передряги выкарабкался, а… например, совершал обход своих владений.
Именно такая ассоциация промелькнула в мозгу Толика. И еще он вдруг понял, почему всегда так сильно любил и ненавидел этого человека. Громов напоминал ему отца, которого у Толика никогда не было. Выдерживать его прямой взгляд было потруднее, чем удары на боксерском ринге.
Казалось, целая вечность прошла, прежде чем Громов соизволил чуточку приоткрыть рот.
– Честно говоря, я тебе даже спасибо скажу, если ты прикончишь этого гребаного хакера, – сказал он ровным тоном. – Не хочется с ним возиться.
– И вам не интересно узнать, куда он запулил миллиард с лихуем? – усомнился Толик.
– Нет, – сказал Громов. – Плевать я хотел на эти деньги. Чужие они. Для тебя они, может, что-то и значат, раз ты решил прибрать их к рукам. А для меня – пустой звук. Тьфу. – Он демонстративно сплюнул в сторону.
– Тогда предлагаю…
– И предлагать мне тоже ничего не надо, – перебил Толика Громов. – Сделки не будет. Забудь об этом.
– А что же будет? – поинтересовался Толик, убрав скальпель от горла Сурина. Он действительно не собирался его убивать. Это было все равно что перерезать глотку себе самому, если не хуже.
– Мм? – усмехнулся Громов. – Ты не догадываешься, что будет?
Толик догадывался. Потому-то он и улыбался во все свои великолепные зубы.
Многим людям он в эту минуту показался бы необычайно симпатичным – прямо хоть сейчас для рекламы «Мальборо» снимай. А вот волки усмотрели бы в этой улыбке угрожающий оскал и приготовились бы к битве не на жизнь, а на смерть.
Глава 22
Хирургическое вмешательство
Не чудо спасло Громова от пуль на шоссе, а самая обыкновенная дорожная сумка, стоявшая на соседнем сиденье джипа, заменяя одинокому водителю попутчика, в котором он, как обычно, не нуждался.
Помнится, из мощных динамиков «Лендровера» доносилось однообразное музыкальное уханье: ум-па, ум-ца-ца. Перекрикивая его, молодая девчушка с ломким голосом утверждала, что она потеряла голову. Мысленно посочувствовав ей, Громов взялся за тумблер настройки приемника и нашел другую песню, в которой сразу две девочки наперебой запричитали: ясошласума, ясошласума, мненужнаона, мненужнаона, аааааааа…