Цепи его души
Шрифт:
– Что тебя так расстроило?
– Мужская жестокость.
– Женщины тоже умеют быть жестокими.
– Почему вы все время нападаете?! Я ведь говорила именно о нем. О том, что он мог бы поверить ей, а не сплетням.
– Ты не поверишь, Шарлотта, но сплетни убивают не реже ножа и пистолета. – Он достал платок и, прежде чем я успела отодвинуться, подался ко мне. – А я просто не привык к тому, что ты другая.
Короткое прикосновение пальцами под шелком платка.
Сначала к одной щеке, потом к другой.
– Смотри дальше, –
И я смотрела. Смотрела, как ослепленный ревностью и злобой бывший любовник Виттории приказал ее похитить и вывез из города. Как Джанкарло, который все же не смог забыть Витторию, выяснил, почему погиб ее отец. Опомнившись, поехал за ней, чтобы ее спасти. Как бросил вызов похитителю и убийце, как просил прощения и предлагал Виттории стать его женой.
В момент, когда они целовались на мосту, я снова вцепилась в подлокотники, а когда спектакль был завершен, в зале повисла тишина. Такая тишина, от которой даже мне стало не по себе: не хлопал никто. Актеры замерли на сцене, явно не понимая, что происходит.
Но я понимала. Пожалуй, сейчас особенно остро.
Как никогда раньше, как никто другой, ведь не далее как неделю назад я пережила это с «Девушкой». Я смотрела, как гаснут улыбки на лицах тех, кто стоит на сцене. Смотрела в зрительный зал, полный, но сейчас никто из них не собирался благодарить маэлонскую труппу за представление.
Не знаю, сколько это длилось – секунды, минуты или же вовсе мгновения.
Помню только, что взвилась с кресла и шагнула к перилам.
Тишину разорвали аплодисменты, от которых загорелись ладони, но сейчас я хлопала, как никогда раньше. Чувствуя, как сердце отбивает такт. За всех, кто собрался в этом зале.
5
На меня начали оборачиваться: сначала актеры, затем зрители. Орман поднялся следом за мной. Я слышала, как его аплодисменты вливаются в мои, разносясь по огромному залу. Следом отозвались сидящие справа от нас, и эхо потекло по цепочке. Спустя минуту овации громыхали над партером и бельэтажем, катились по балконам и бусинам лож. Некоторые поднимались, чтобы уйти, но их никто не замечал, пустые места темнели щербинами гнилых зубов, теряясь в калейдоскопе фраков и разноцветных платьев. Люди поднимались, чтобы аплодировать уже стоя. Наверное, так и могло бы быть, так и было в моих мечтах, на самом же деле…
Орман подхватил меня за талию, рывком увлекая в полумрак бенуара, а затем чуть ли не силой вытряхивая в коридор.
– Что вы делаете?! – вскрикнула я, когда опомнилась.
– Мы уезжаем. – Холоду в его голосе могла позавидовать самая лютая зима.
– Но я хочу их поддержать! Вы не можете…
– Ты уже и так сделала все, что могла, – он подхватил меня под руку. – Идем.
– Пустите! Отпустите немедленно! – Я снова рванулась и заработала ледяной взгляд, от которого по коже побежали мурашки.
– Не заставляй меня применять магию, Шарлотта.
От неожиданности вздрогнула. Вздрогнула, потому что поняла: он действительно опутает меня заклинанием без малейших колебаний.
– Вы не имеете права!
– Ты подписала договор. Пункт один-четыре. Наставник несет ответственность за все, что происходит с ученицей во время обучения, и обязуется оберегать ее ото всего, что может произойти во время раскрытия магического потенциала. Пункт два-один: ученица обязуется неукоснительно соблюдать требования безопасности.
– И какое отношение это имеет к моей безопасности?! – выдохнула ему в лицо.
– Самое непосредственное.
Орман перехватил мою ладонь и положил себе на сгиб локтя.
– Пойдешь сама, Шарлотта?
– Сама! – Я отняла руку и направилась к дверям. – Месье Эрик.
В последнее вложила все свои чувства, но кажется, на него это особого впечатления не произвело. Мы молча спустились в гардероб, не вместе, но и не порознь. Одними из первых получили одежду. Я с трудом подавила желание оттолкнуть Ормана, когда он набросил накидку на мои плечи. Внутри все кипело от ярости и отголосков несправедливости. Несправедливости, с которой я столкнулась в звенящем тишиной зале.
Хуже тишины был только громкое возмущение одной дамы, которая прошла мимо нас под руку со своим спутником:
– … бездарно потраченное время и деньги. Такая пошлость!
На выходе стоял тот же мужчина, его маска – безумно красивая – лежала рядом с ним. Судя по выражению его лица, усталому, с глубокими складками на лбу, вести со сцены уже до него добрались. Я вспомнила, как он улыбался мне перед началом представления, и сердце болезненно сжалось.
– Спасибо, – прошептала сдавленно, возвращая ему маску. – Спасибо за чудесный вечер, мне безумно понравилось!
Оттолкнула руку Ормана, попытавшегося меня удержать и выбежала в раскрытые двери. Непролитые слезы душили, дыхание тут же перехватил и унес холодный колючий ветер. Я бежала по ступенькам, желая оказаться как можно дальше от этого театра и ото всех, кто там собрался. Перед глазами стояли удивленные лица актеров, словно они до конца не верили в то, что произошло.
Всевидящий, это же было потрясающе!
Как они играли! Сколько чувств вложили в каждую сцену!
– Шарлотта! – Орман перехватил меня на середине лестницы.
Перехватил и прижал к себе, не опасаясь, что это кто-то может увидеть. Впрочем, сейчас не опасалась и я: мне было все равно, кто на нас смотрит, и как.
– Отпустите! – я забилась в его руках. – Отпустите, отпустите, отпустите! Вы такой же, как все они! Вы лицемер!
– Неужели? – Он продолжал меня удерживать, но уже не так сильно. Лицо его, обрызганное светом фонарей и искрами падающего снега, сейчас казалось выточенным из мрамора. – И в чем же заключается мое лицемерие?
– В том, как вы поступили!