Цепная реакция
Шрифт:
Я смотрю на плечо Алекса, в которое Гектор выстрелил после того, как убил Пако.
— Так? — снова спрашиваю я.
— Да, Луис, — расстроенно говорит он. — Гектор Мартинес был твоим отцом.
Бриттани кладет в утешении руку на мое плечо, но я сбрасываю её.
— Карлос знает, или я не только паршивая овца в семье, но еще и последний узнаю, кто мой грёбаный отец?
Алекс не хочет говорить мне. Он предпочел бы, чтобы я остался непросвещенным и невинным, но это все в прошлом. Я больше не ребенок. Ничего подобного.
—
— Успокойся.
— Не говори мне успокоится. Не говори мне других слов, кроме абсолютной правды.
— Хорошо. — Алекс запускает пальцы в свои волосы. — Он подозревает. Он спрашивал об этом десять лет назад, но я остановил его. Я сказал ему никогда не спрашивать про это снова, и он больше не делал этого.
— Что ж, ура секретам семьи Фуэнтес. — Такое чувство, как будто у меня ком размером с баскетбольный мяч в горле, когда я спрашиваю: — Он изнасиловал нашу маму? Я — плод изнасилования?
— Нет.
— Она изменила мужу?
— Не совсем так. Почему бы мне не отвести тебя домой? Ты сможешь спросить её сам.
— У меня нет дома, Алекс.
— Не глупи, Луис. Твой дом там, где твоя семья. Mam'a не говорила о таких вещах, потому что хотела, чтобы мы были в безопасности.
— Так она сделал из себя шлюху. Мило.
Алекс толкает меня, сердито сверкая глазами.
— Не говори так о матери. Она сделала то, что нужно было сделать, и точка. Не суди её, пока не знаешь, что произошло.
Все это время я был так глуп. Доказательства были прямо перед носом, и я не собрал их воедино. У меня было смешное заблуждение, что я был золотым ребенком, потому что я был в животе моей матери, когда мой предполагаемый отец был застрелен — последний подарок, который он ей дал, меня.
Но в действительности я никогда не был золотым ребенком. Я был белой вороной... Я называл себя Фуэнтесом и никогда не был одним из них. Я отхожу.
— Прощай, брат.
— Что это значит?
— Это значит, что я ухожу. Насовсем.
— Ты никуда не пойдешь.
— Алекс, ты меня не остановишь. Черт, у нас разные отцы. — Я думаю о тех временах, когда плохо себя чувствовал из-за Карлоса, потому что он казался лишним. У него не было ни мозгов, ни характера, с которыми родились мы с Алексом.
Шутка надо мной. Я даже не одной с ними крови.
— Ты думаешь, это всё из-за ДНК? — спрашивает он. — Это не так. Ты был моим братом, как только вышел из живота мамы, и я держал тебя, когда тебе было меньше часа. Ты был моим братом, когда мама работала, и я вытирал тебе задницу и менял подгузники. И ты будешь моим братом до моего последнего вздоха! Comprende?[45]
— Ты отрицал мое прошлое... мое происхождение.
— Я ничего не отрицал, Луис. Твой биологический отец был...
— Продолжай, скажи это. Давай, Алекс,
— Гектор Мартинез был манипулирующим мудаком, который угрожал людям, подвергая опасности их жизни, чтобы они делали то, что он хотел. Он был убийцей и наркобароном. Мы оказали тебе услугу, не сказав, что у тебя половина генов от человека без моральных принципов и совести.
— Лучше будь поосторожнее, Алекс. — Я толкаю его назад, готовый к драке. — Ты говоришь о моем кровном отце.
Мои слова, вероятно, причиняют ему боль, потому что грудь Алекса тяжело вздымается.
— Проснись, Луис. Ты смотришь на свою кровь. Я твоя кровь.
Я смотрю на него с отвращением.
— Всё, что я вижу передо мной, так это бывший Кровавый Латино. Предатель своего народа.
— Это чушь собачья.
— Будь поосторожнее, брат. Ты никогда не знаешь, кто семья… а кто враг.
Я стремительно несусь прочь от него, игнорируя требования Алекса вернуться, смешанные с мольбами Британни не уходить. Она говорит, что мы решим это.
Я сыт по горло, пытаясь что-то исправить.
Чу был прав. Состоять в Кровавых Латино — это моя судьба, право от рождения. Я говорил себе, что хочу приблизиться к Чу, чтобы получить информацию о КЛ. Я лгал себе.
Все это время я хотел быть в КЛ, быть частью сделок с наркотиками и риском. Я иду на склад КЛ с одной целью — жить по принципам отца.
Чу сидит в своем временном офисе, разговаривая с некоторыми ПГ. Один взгляд на меня, и Чу выпроваживает всех остальных из комнаты, за исключением парня по имени Малыш, который совсем не маленький.
— Я пойду в банк и посмотрю, что находится в банковской ячейке, — говорю я, — но у меня есть условия.
Его вездесущая сигарета свисает у него изо рта. Он берет её и выпускает дым в воздух. Я смотрю, как он задерживается у него над головой, прежде чем исчезнуть в прокуренной комнате.
— Условия?
— Да. Во-первых, ты никогда больше не будешь угрожать семье Алекса, Карлосу или моей маме. Во-вторых, ты посвятишь меня, как всех остальных. — Нет больше размытых линий. Я выбрал свою сторону, и я не хочу, чтобы меня принимали за кого-то, кем я не являюсь и кем мне не суждено быть.
— Рад, что ты поменял свое мнение, Фуэнтес.
— Не называй меня так, — грубо говорю я. — Я не Фуэнтес, и ты это знаешь, так что хватит нести чушь. Ты согласен на мои условия или нет?
Мы буравим друг друга взглядами.
— Конечно. Гектор предсказывал, что ты будешь бойцом, — гордо говорит он, напоминая мне о фотографии, где Гектор держит меня, когда я был новорожденным.
Он кивает Малышу, чтобы вернуть других ПГ в комнату.
— Луис хочет укрепить свое место в семье КЛ, парни, — выкрикивает он толпе, когда они заходят обратно. — Проблема в том, Луис, что ты уже был крещен. Нет необходимости в посвящении.