Цепная реакция
Шрифт:
— Ну хоть чуть-чуть кислорода прибавилось, — усаживаясь в служебную машину, говорил напарнику майор. — Удружили ребята. А ты говорил… Давай в банк, начинаем устанавливать контакты бедной Вали…
— Да, благородно… — в изумлении качал головой Борис. — И, вроде, не мальчики, а энтузиазм, какой стажерам положен…
Уже на подъезде к банку зазвонил сотовый телефон. Извиняющийся голос чекиста, с кем они расстались пятнадцать минут назад, произнес:
— Мы только что говорили со своим руководством… По поводу расследования в редакции…
— Угу, и руководство сказало, чтобы вы не отвлекались на мелочи, — продолжил за собеседника майор.
— В общем, да…
— Понятно, займемся и редакцией, — Пакуро, покосившись на Бориса, увидел на его лице кривую догадливую усмешечку. Отключив связь, сказал: — Сюрпризов в нашей жизни, товарищ капитан, до хрена… Но пора бы нам привыкнуть, что все они также — хреновые. И где подарок, там жди подвоха. К нашему берегу все, что полегче: дерьмо и бревна…
— В общем, я оставляю тебя в банке, а сам качу в редакцию… — отозвался Борис.
— Во-от! — Пакуро многозначительно поднял палец. — Это называется: первоначальная версия стала версией итоговой. Насчет реального разделения труда…
ВИТЁК
Два дня Витёк жил на одной из съемных квартир Чумы с одним из его подручных по кличке Весло — долговязым угрюмым типом лет сорока, с мертвыми, как у дохлой рыбины глазами и могучей жилистой мускулатурой, испещренной тюремными наколками.
Судя по его рассказам, Весло контролировал три борделя с проститутками, приехавшим в столицу на заработки из нищих Украины и Молдавии.
Каждодневно пили, обильно закусывали, беседуя о жизни в зонах и вспоминая общих знакомых по нарам, а также устраивали “субботники” являвшимся в приказном порядке шлюхам.
Порой в квартиру приходили соратники Весла по криминальному промыслу, однако разговоры с ними тот вел на кухне, за тщательно запертой дверью, после чего, даже не взглянув в сторону Витька, гости отбывали по своим дальнейшим непонятным делам.
Мало-помалу в Витьке утверждалась вполне обоснованная мысль, что в квартире он содержится на правах сытого заложника, и, попробуй покинуть помещение, увитый мышцами соглядатай голову ему свернет не раздумывая.
Несмотря на судимости гостя, в глазах уголовников, связанных, чувствовалось, давними узами темных и кровавых дел, он являлся залетным чужачком, расходным материалом, кому в случае необходимости без лишних объяснений, как барашку, перехватят ножом горло.
Витька уже начал терзать отчетливый страх, однако бежать куда-либо представлялось еще опаснее, нежели пребывать в бандитском логове. Да и куда бежать? В свой деревенский дом, чей адрес был известен Чуме?
Приходилось ждать, оглушая страх водкой и блудом.
Чума навестил квартиру под утро третьего дня этой пьяной разухабистой неволи. Был он сосредоточенно суров, нетороплив в словах и в жестах.
Усевшись на диване, глотнул минералки из поданной Веслом пластиковой бутылки; сморщившись, сплюнул на изгвазданный ковер с блеклым, едва различимым узором:
— Левак, сода с солью… Чем, сука, травишь?! — И наотмашь отбросил бутылку в невозмутимую морду подчиненного. — Сок принеси… — Затем, помедлив, обратился к Витьку: — Ну, пробили мы твою историю. — Выждал паузу. Затем зловещим тоном спросил: — Добавить к ней ничего не желаешь?
Мысли Витька сразу же заполошно обратились к проданному соседу пистолету.
— Ну-у… разве… Пушку одну я продал, — сказал, стараясь придать голосу развязную уверенность. — Хотя — какая там пушка! — недоразумение житейское… Газовик, под мелкашку сляпанный…
— Во, видишь как… Выплывают новости! — заметил Чума и совершил глубокий глоток из принесенного ему пакета с соком.
— Так ведь имел право! — позволил себе дерзость Витёк.
— Ну… — Чума поиграл задумчивыми морщинами на лбу, — может, оно и так, свое продавал… Но только есть тут одна заковыка, к ней еще воротимся, и не на полусогнутых… Воротимся! — пообещал со значением. — А пока вопрос: с бабками вы как решили? Поровну разъехаться?
— С какими еще бабками? Кто с кем решил? — Витёк возмущенно привстал со стула, но тут же, ощутив на плечах чугунные длани вставшего за его спиной Весла, опустился на место, положив руки на бедра, как послушный школьник.
— Вот и еще новость, — констатировал Чума лениво. — Про бабки, ты, значит, не в курсе…
— Да… вообще! — выдохнул Витёк недоуменно.
— Тогда объясню, — продолжил Чума вдумчиво. — Кореш твой — не дурак парень, свинтил из мусорской не только стволы, но и бабки. Хорошенькую, скажу по секрету, сумму! Одних рубликов — целый мешок. Они же там экспертизу, оказывается, проводят, мусора эти… — пояснил, обратившись к замершему за спиной пленника Веслу. — Волыны, купюры… На все руки мастера! Вот. А ты, Витюха, значит, мешка этого в помине не видел? Ась? — Поднес глумливо ладонь к уху.
— Еще раз говорю… — с пламенной интонацией начал допрашиваемый, но Чума, лениво отмахнувшись, перебил:
— А я верю… Чего тебе врать? Коли срубили вы бабки, то какие у меня претензии? Никаких. Орлы, да и только! А вот коли не знал ты про купюрки, то чего же выходит? Выходит, что кореш твой тебя вообще влегкую поимел, так?
— Ну да…
— А тогда мы тебе, Витёк, поможем… — произнес Чума, загадочно и жутковато осклабясь в гнусной своей улыбочке. — Поможем вернуть долю. Так? Или сам с корешем разберешься?
— Да за такой “развод” его, крысу, в тисках прессовать надо по квартальному графику! — с чувством проговорил Витёк. — Ну я его!.. Не, — поправился, — конечно, вместе с тобой прищемим гниду, это — ясно…
— Тогда, Весло, наливай, обсудим проблему. — Чума вновь преисполнился озабоченности. — Куда же хрен этот мог подевать бабки? Ты в сумках его хорошо смотрел?
— Я ж их к себе забрал, он пустой из тачки вышел!
— Ну, будем! — Чума выпил на одном дыхании поднесенный стакан водки.