Цепная реакция
Шрифт:
— Ладно, давай выпей стаканчик, надо тебе настроение поднять, чувствую…
— Не хочу я…
— Я тебе дам — “не хочу”! — Он легонько хлопнул ее кончиками пальцев по щеке. — Ну-ка… без разговоров! Пей!
Он влил в нее всю бутылку вина, затем, слабо сопротивляющуюся, еле ворочающую языком, раздел, и, зажимая грубой сильной ладонью рот, разверзнутый в немом крике, изнасиловал.
Насиловал долго, наслаждаясь покорным и хрупким девичьим телом, утробно рыча и скрипя зубами.
Один раз, перепутав, видимо, комнаты, дверь открыл голый, одуревший от анаши и бесстыдного блуда, Антон. Ошалело посмотрев на отчима и сестру, мотнул головой,
А следующим утром, проснувшись возле девочки, Крученый, переведя на нее — неподвижно лежавшую в постели с пустым взором, устремленным в потолок, грубо приказал:
— Чего разлеглась? Завтрак иди готовь!
— Дядя Саша… — прошептала она. — Мы что же теперь?.. Я что, ваша жена? А мама?
— С мамой разберемся, — буркнул он. — И с тобой у нас все будет, как надо. Иди-иди…
— Там Антон… — смущенно произнесла она. — И этот ваш…
— Чума? — зевнул Крученый, сознавая, что свою миссию надсмотрщика и циничного наставника над одуревшим от разнузданного разврата юнцом, бандит исполнил с надлежащим коварством и искушенностью опытного психолога.
Позавтракали, внимая шуточкам-прибауточкам Чумы, потом поехали в гости к одному из воров, живших в пригороде, жарили шашлыки, пили, затем настало новое утро, и, сидя за столом, Крученый, подмигнув Чуме, обратился к подавленно молчащим подросткам:
— Пора, ребята, заработать нам денег на хлеб насущный… И коли мы одна семья, то и бизнес у нас, выходит, семейный… Значит, так. Должен мне один фраерок денег. Но вот тянет с долгом, тянет, паскуда… А должок… — указал на заставленный яствами стол, — это то, что нам завтра есть и пить, на что тебе, Антоша, девок выписывать… В общем, так: ты, — кивнул на Олю, едешь с нами. Поднимаемся на этаж, где гнида эта таится; одеваешь, солнце мое, халатик домашний, звонишь в дверь, говоришь, что, мол, я — ваша соседка снизу, у вас протечка, нас заливает… Ты, — обратил взгляд на Антона, — сядешь на корточки у нее за спиной. Чума — за тобой. Я с ребятами — возле лифта… Как дверь откроется, влетаете в хату. — Усмехнулся. — Чума подтолкнет… Мы — следом. Ну и все, — улыбнулся беспечно. — Дальше наши дела, как с терпилами беседы беседовать. Спускаетесь к машине и ждете. Понятно? Или трусим?
— Да я чего? Я — всегда… — пробормотал Антон.
— Я всегда! — передразнил Крученый. — Ты, кстати, вчера на даче еще одну телку окучил, как мне тут доложили? Презервативом-то пользовался? А, раздолбай? А то еще лечить тебя… Нам тут с Ольгой заразы не надо, учти!
— Да он с головой парень! — вступился за своего подопечного Чума.
— Ну, то-то… — Голос Крученого потеплел. — А то ему — удовольствие, а мне потом расхлебывай… Правда, Олечка? — внимательно посмотрел на девочку, механически ему кивнувшему.
Многоопытный Чума лишь покачал в недоумении головой: вот дела, вот куролесит вор с подскоками, вот черт натуральный…
— Ну, пора на дело, — Крученый стал. — Весло, небось, уже заждался. А тебе, Антоша, вот еще что скажу: ты в этой секции своей присматривай пареньков подходящих. Таких… Чтобы на красный свет перли без тормозов… Есть на примете? Вот и хорошо, в гости ребят пригласи, без подарков не останутся, меня знаешь…
Только после третьего налета на квартиры коммерсантов, до Антона дошло, что история с выбиванием долгов — блеф.
— Я же вчера телевизор смотрел, видел… Та квартира, где мы были! — плачущим голосом выговаривал он своему повелителю. — Я диван узнал, буфет… Все убиты…
— И чего? — невозмутимо спросил Крученый, поглядывая на окаменевшую от испуга Ольгу. — Чего еще плели?
— Что пожар был, от газа все вспыхнуло…
— Во. Правильно, от газа… — согласился Крученый. — Считай, списано. Проехали. Думаешь, интересно ментам себе на шею лишнее дело вешать? Не, у них и так дерьма невпроворот.
— Но если поймают…
— Утри сопли, кого еще поймают? Уж если поймают, то не тебя, а меня. Ты — кто? Или она? — Указал на Ольгу. — Малолетки! Сказал отчим, что долги получать едем, вот и поехали. Или мусорам ломануть хочешь? Ну так это, — усмехнулся тонко, — это уже измена, Антоша. И тогда выгораживать тебя не стану. Тогда ты — мой сообщник. И, считай, устроился на нарах прочно, врос в них. Будешь вставать в тюряге с первыми петухами… Я тебя, вроде, об их мытарствах просвещал… Во-от. А уж коли запалишься ненароком, но твердо станешь мазу держать, то в любой камере коротко объявляешь: я — сын Крученого. И — все. Жить будешь, не хуже, чем на воле, пальцем тебя никто не тронет, на цырлах вокруг все будут выплясывать. И менты, и блатные. А дрогнешь, хана тебе, ад у тебя под копытами разверзнется, геенна смрадная… Давай, в холодильник слазай, икорки черной нам с рынка прислали, покушаем… Олечка, вон, голодная… О сестре не думаешь совершенно! Кстати… — Полез в карман, достал изящное колечко с крупным, чистым изумрудом. — Ну-ка, миленькая моя, давай пальчик… О, как идет тебе… — Откинул восхищенно голову. — Лепота! К тому пальчику колечко, угадал я!
А вскоре, лежа с Крученым в постели и, привычно припав щекой к его груди, Ольга заговорщическим тоном сообщила ему, что познакомилась с молодым мужчиной, который довез ее на своем “Кадиллаке” до магазина, а после предложил пообедать в кафе.
От предложения она не отказалась, а когда кавалер пригласил ее после обеда домой, то поехала с ним, навестив апартаменты столь роскошные, что ее ухоженная квартира ныне представляется ей убогим сараем.
— И сейф у него есть в стене, — говорила она доверительно. — Он код набрал, дверцу открыл, а там денег — сплошные пачки… И коробочки всякие сафьяновые… Драгоценности, наверное, дядя Саш…
— Ты чего… — спросил Крученый сквозь зубы, — легла с ним? Ну, — упер колючий взор в поджавшуюся девчонку, — отвечай!
— Ну… всего один раз…
Крученый задумчиво пожевал губами. Что же… Устраивать скандал этой сучке не стоит. Пусть… Чем быстрее пооботрется в этой жизни, чем больше изощрится, тем лучше. Все равно его будет, какими бы сторонами не блуждала…
— Знаешь, что с тобой сделаю, если хворь какую мне принесешь? — вопросил грозно.
— Да я с резинкой…
— Ну то-то! И помни: башку отрежу…
— Да вы чего, дядь Саш… Я ж не дура…
— Вообще… Как можно в машину к незнакомым мужикам запрыгивать? Вдруг — насильник какой или грабитель?..
— Да он хороший, я сразу поняла…
— Адрес этого хорошего запомнила?
— Конечно, записала даже.
— Вот и дура! Мозги молодые, запомни и храни все в башке! Башка-то у тебя золотая… — Потрепал ее по мягким, пышным волосам. Поцеловал в темя рассеянно.
И подумал:
“Вырастешь ведь скоро, стерва… И мне еще сто очков форы дашь… Эх, людишки… Сначала глина тягучая, а потом — прах. А он, Крученый, — умелые персты лепящие…”