Цепная реакция

Лагздынь Виктор Оттович

Раскисшая лесная дорога не годилась для велосипеда, и Гунар больше тащил его на руках, чем ехал на нём. Всё же он рассчитывал, что за лесом, на болоте, там, где начинался прямой участок пути, удастся как следует нажать на педали. По самой насыпи ехать плохо — яма на яме! — зато по обочине ведёт хорошо утоптанная пешеходная тропа, и велосипед на ней катит, будто по асфальту.

Но надежды Гунара не сбылись. Глинистая тропка, такая плотная в погожие дни, размякла, как мыло, долго пролежавшее в воде. Колёса вязли в глине, Гунар то и дело соскакивал с велосипеда. Это

его не особенно огорчало. Он отправился в Кинты не для своего удовольствия, а по обязанности. Подобного рода дела встречаются на каждом шагу, из них, можно сказать, состоит жизнь, и ещё не хватало по каждому такому поводу брюзжать и злиться. Приходится ведь, скажем, полоть грядки в огороде или зубрить наизусть скучное стихотворение. Бесспорно, куда приятнее, если бы не пролил такой ливень и не надо было брести по глинистой каше. Но ведь Вилису и маленькому рижанину ещё хуже. Когда они попадут домой, будет совсем ночь. А он даже так, то верхом, то пешком, управится куда быстрее.

Интересно всё-таки, что произошло в школе, если потребовалось собрать всех так срочно? Ничего подобного никогда не случалось.

Чего зря гадать? Утром будет видно.

Гунар оттолкнулся ногой от земли и вскочил в седло. Кажется, можно проехать ещё немного…

21.24

Эдгар остановился у веранды. Мать Гунара вытирала тряпкой пол. Она была поглощена работой и не слышала шагов. А когда выпрямилась и увидела Эдгара, вздрогнула от неожиданности.

— Добрый вечер! — удивлённо ответила на его приветствие и невольно взглянула на ноги Эдгара, такие же мокрые и грязные, как и у его предшественников. — С чем явился?

— Я… — Эдгар замялся. — Гунар дома?

— Нет его. В Кинты поехал.

Эдгар застыл на мгновение. Затем сглотнул слюну, облизал пересохшие губы и спросил упавшим голосом:

— Давно?

— Да нет, минут десять — пятнадцать, не больше. А зачем он тебе? — Не дождалась ответа, добавила: — К нему уже приходили двое.

— Двое?..

— Ну да. Из Межерманов. Вилис и с ним малыш. А ты разве тоже с этой самой цепочкой?

— Кто там? — раздался голос Дрониса.

Мать Гунара повернулась ко входу в контору:

— Тут мальчишка Алвика Гунара спрашивает. — И опять обратилась к Эдгару: — Заходи, чего в дверях стоять.

— Нет, я лучше…

— Что за чепуха! Нужен тебе Гунар — заходи, садись и жди. Он скоро вернётся.

Эдгару ничего не оставалось, как подчиниться. Вошёл в контору, поздоровался с помощником лесничего. Сел на краешек предложенного стула, чувствуя, как немеют ноги.

— А тебя что гнало в такую непогоду? — Дронис улыбался. — Надеюсь, ничего страшного не произошло?

— Нет, ничего, — пробормотал Эдгар. — Просто понадобилось Гунара увидеть.

— Гм… — Дронис смотрел на него пытливо. — Поздновато вроде.

Но расспрашивать не стал. Не хочет говорить — и не надо… И всё-таки что-то, наверное, произошло. Паренёк явно встревожен. Да и бледный какой!.. Ладно, пусть сидит и ждёт.

Дронис углубился в бумаги. Эдгар уставился застывшим взглядом в стол перед собой. Он так растерялся, что ни о чём не мог сейчас думать. Только одна мысль накрепко застряла в голове: слишком поздно!

Постепенно оцепенение стало проходить. Опять вернулась способность рассуждать, и Эдгар начал обдумывать ситуацию.

Опоздал всего минут на десять!.. Если бы не задержка там, у дуба, и ещё у канавы, можно было успеть. А так всё оказалось напрасным: и сумасшедший бег через болото, и пережитые страхи… Цепочка, которую Эдгар легкомысленно пустил в действие, работает на полную мощь. Сообщение идёт всё дальше и дальше, а он сидит здесь, бессильно опустив руки, и ничего, решительно ничего предпринять не может. Соревнование с временем проиграно безнадёжно.

Зачем он здесь? Кого ждёт? Гунара? Ну, предположим, дождётся. Что тогда?

А вдруг…

Эдгар и сам не знал, что «а вдруг»? Разум говорил: ничего! И всё-таки Эдгар решил ждать. Пусть уж он знает наверняка, что Гунар добрался до Кинтов и отыскал там Гаральда… Другими словами, Эдгар хотел убедиться, что самое страшное для него случилось.

Да, недаром говорят: пролитую воду в ведро не соберёшь. Не сумеет и он повернуть события вспять… И всё-таки где-то в глубине души едва теплилась слабая искорка надежды, и он не мог набраться смелости загасить её совсем.

Внезапно Эдгар поднял голову и прислушался. Что-то привлекло его внимание. Что? Сначала он и сам не понял, а потом всё-таки сообразил: тишина. Чего-то не хватало, какого-то привычного для ушей звука; вот так человек неожиданно замечает, что стали стенные часы.

Лишь добрую минуту спустя Эдгар догадался, в чём всё-таки дело. Повернулся к окну.

Дронис тоже оторвался от своих бумаг и посмотрел в окно.

— Дождь перестал.

— Да. — Эдгар поднялся со стула. — Я пойду.

— Домой? Ждать надоело?

— Нет… Гунару навстречу.

— К чему это? Лучше здесь посиди.

Эдгар замялся. Не мог же он сказать Дронису, что хочет поговорить с Гунаром с глазу на глаз. Теперь, когда не ощущался так сильно гнёт усталости, ему больше не сиделось на месте. Нужно было двигаться, куда-то идти, что-то предпринимать…

Выручила мать Гунара. Войдя в контору, она предложила:

— Не выпьешь ли горячего чайку? Только что заварила. Пойдёт на пользу — ты весь промок.

— Нет, спасибо…

Он спешно попрощался, бочком скользнул из комнаты на веранду, оттуда в сад. Вздохнул с облегчением и, дрожа от пронизывающей сырости, зашагал к Кинтам.

21.35

Напряжённо, с визгом заурчал мотор. «Запорожец» вкатил во двор плиенской усадьбы и остановился. Погасли фары, распахнулись дверцы. Марута вылезла из машины одновременно с отцом. Одёрнула юбку, пригладила рукой волосы, посмотрела в сторону клети. Но было так темно, особенно после яркого света фар, что она, как ни напрягала зрение, не смогла рассмотреть, сидит ли дедушка на своём обычном месте. Марута прислушалась. Нет, пения не слышно. Значит, ушёл. Она переложила полную сетку из левой руки в правую и направилась к дому.