Цепной щенок. Вирус «G». Самолет над квадратным озером
Шрифт:
— Не на глазах… — Фазиль повысил голос. — Не на глазах!
«Перед боем мне дадут выпить… — подумала Мира. — Перед каким боем?..»
Она вспомнила. Вспомнила, и злость сразу прошла. Она оценила собственную руку, вытянула пальцы. Жутковатый древний обычай: для оживления боя грузины накануне ночью переходили границу и тихо крали нескольких женщин у противника. Перед атакой женщин раздевали донага и плетьми, как скотину, гнали впереди себя.
Мира вспомнила, для чего ей сохранили жизнь. Вытянутые пальцы не дрожали.
— Все понял! — сказал Йорик и исчез за солнечным блеском.
Мальчики в белых рубашках склонялись друг к другу над столиком, можно было подумать, что они сейчас нежно поцелуют друг друга в губы. Мира пересчитала мишени. Человек пятнадцать, не больше. Туристов, русских отдыхающих, — двое: старик и девушка. Остальные вполне заслуживали смерти. Один автомат лежал на столе, другой у ног на полу. В окошечке раздачи приплясывала, выглядывала наружу полная физиономия.
— Я хочу тебе кое-что сказать, Фазиль! На ушко!
— Давай!
Он наклонился через стол, коричневые мутные глаза оказались прямо перед ней.
«Теперь! — подумала Мира, ощутив лишний толчок собственного сердца, ощутив, как вдруг намокло платье у нее на спине. — Все равно их убьют… И меня… Теперь!»
Лохматая сытая собака, пришедшая сюда за Мирой, крутилась возле окошечка раздачи, потом вышла на середину белой площадки и лениво прилегла. Вытянула лапы, закрыла глаза.
Глядя на собаку, Мира взяла за волосы тяжелую мужскую голову, приподняла и сильно ударила Фазиля лицом о стол. Следующим движением наклонилась за автоматом, сняла его с предохранителя.
Вторая рожа за столом осела будто. Сквозь пьяный пот на темном лице проступил ужас. Первая пуля в лоб. Он отлетел вместе со своим стулом. Вторая пуля в затылок, припечатанный к столу.
Мира повернулась. Мальчики в белых рубашках были уже на ногах. Как в тире: сначала левого в белую грудь, потом правого в белую грудь. Их отбросило, как куклы на резиночках, назад, но без единого крика. Наверно, она каждый раз попадала точно в сердце.
— Всем сидеть! — сказала она, медленно отступая к выходу. — Не двигаться… Одно движение, и я стреляю…
«Если удастся вырваться на пляж… — подумала она, слизывая с губ горячую соль. — Если удастся их отвлечь?..»
Слева подвинули неосторожно стул. Собака проснулась и поднялась, заскулила.
— Тихо! — крикнула Мира.
Она опустила ствол и опять выстрелила. Собака удивленно качнулась (окровавленная голова как-то неправильно скосилась вбок), постояла секунду на дрожащих лапах и упала на то место, где только что спала.
Мира почти сошла с кофейной веранды, она уже прикинула расстояние до моста и вдруг сообразила, что нельзя здесь оставлять живых, ни одного человека. На стрельбу здесь не реагируют, все время кто-то постреливает. Остальные опомнятся не сразу, а этих всех нужно теперь!
Только на одну секунду она отвлеклась, глянула на собаку. Солнце оказалось перед глазами. Она увидела прожектор в Парке культуры, почувствовала на своем плече горячее дыхание красивого мальчика.
Она не заметила ствол, появившийся в квадратном окошечке раздачи, не увидела полную улыбающуюся физиономию. Первая пуля попала плечо, а вторая толкнула чуть выше верхней губы, сразу погасив солнце.
13
Медленными горбами волны шли на желтый чистый песок. Выстрелы только угадывались за шумом моря, Они терялись за нарастающим прибоем, за шелестом. Ник ощутил их спиной. Будто кинули сзади горсть песчинок. Он дернул лопатками. Показалось? Нет, опять!
Ник положил свой фотоаппарат и протянул руку.
— Ма? Ты слышала? Мне показалось…
Он смотрел на мост. По мосту быстрым шагом шел Йорик. Йорик весело размахивал руками, он несколько раз обернулся, но возвращаться не стал. Выстрелы смолкли. Ник зачерпнул в руку песка и посыпал себе на голову. Песчинки скатились, сухие и горячие, по груди и по спине.
— Ма, мы должны ее вытащить оттуда!
— Как? — Ли спрашивала, кажется, одними глазами. — Как ты себе это представляешь?
В волне возле берега прыгали под объективом фотоаппарата голые дети, разноцветные надувные круги, мячи, в искрах пены взлетающие женские руки… Женские обнаженные груди.
— Нельзя уходить… — Он сделал еще несколько снимков, ощущение при каждом щелчке затвора было такое, будто бьешь кулаком в раскаленный песок. — Я потом себе не прощу… — он взглянул на Ли. — И тебе не прошу…
— Глупо! — прошептала она, прикрывая глаза рукой. — Очень глупо… Какая разница, простишь ты мне или нет? — Она чуть повысила голос или, может быть, только изменила интонацию. — Мне страшно, сын.
— Мне тоже…
В поле визира попался плечистый спасатель. Он выходил из воды. Сильно поросшая грудь была мокрой.
Золотая цепочка. Ник сделал снимок. Взвел затвор… Хотел сделать еще один снимок и вдруг ощутил холод на спине. Он увидел перед собою тень человека. Тень накрыла его сзади. Ник повернулся. Это был Йорик.
— Уходи! — сказал он дружелюбно, хотя в глазах его и не было никакого дружелюбия. Глаза были маленькие, жестокие. — Мы тебя не тронули только ради твоей красивой мамы, — сказал Йорик. Коротеньким вытянутым пальцем он указывал на голую спину Ли. — Прошу тебя, мальчик!.. Не нужно у нас фотографировать.
— А если мы не уйдем? — спросила Ли, из-под руки глянув на Йорика. — Вы что, нас застрелите?
Йорик опустился рядом, присел на песок. Голос его не менялся.
— Нет! — сказал он. — Мальчика мы утопим. Пошел искупаться и утонул, очень просто. — Он обращался к Нику. — Ты можешь кричать, звать на помощь… Но если через пять минут ты не уйдешь с пляжа, тебя заведут в воду и утопят прямо тут, у берега, прямо на глазах твоей красивой мамы. Так что, мне кажется, вам лучше уйти.
Рядом стоял спасатель, песок вокруг него почернел от воды. Спасатель тоже улыбался и наматывал на палец цепочку. На мгновение Ника охватила ярость, рука с фотоаппаратом пошла вверх, он ударил бы аппаратом по голове Йорика, но запястье было перехвачено твердой темной рукой.