Cердца трех
Шрифт:
— А что водится здесь, на этом берегу, сеньор Энрико? — спросил он. — Индейцы майя или белые плантаторы?
— И белые, и индейцы майя, — ответил Энрико. — Но я хорошо знаю эти места. Если окажется, что на шхуне оставаться небезопасно, мы сможем устроиться на суше. Здесь можно будет достать лошадей, седла и провизию в виде мяса и хлеба. Кордильеры недалеко. Что же нам еще нужно!
— А как же Леонсия? — спросил Фрэнсис, беспокоившийся о молодой девушке.
— О, Леонсия родилась в седле. Как наездница она даст сто очков вперед любому американо, — ответил Энрико. — Поэтому я посоветовал бы вам, если вы ничего не имеете против, спустить на воду шлюпку, если «Долорес» снова покажется на горизонте.
Глава VIII
— Все в порядке, капитан, все в порядке, — заверил Генри метиса-капитана, стоявшего рядом с ним на берегу. Капитану, казалось, было трудно проститься и вернуться на «Анжелику», лежавшую в дрейфе на расстоянии полумили отсюда, так как был мертвый штиль.
— Это то, что на войне называют диверсией, [28] — пояснил Фрэнсис. — Славное это слово — диверсия. И оно еще лучше, когда вы его видите на деле.
— Но если вы его не видите на деле, — запротестовал капитан Трефэзен, — тогда оно звучит как проклятое слово, которое я назову катастрофой.
28
Диверсия — здесь: маневр для отвлечения внимания или сил противника.
Генри засмеялся.
— Именно это случилось с «Долорес», когда мы поймали в ловушку ее винт. Но мы такого слова не знаем — вместо него мы говорим «диверсия». И то, что мы оставляем с вами двух сыновей сеньора Солано, лучше всего доказывает, что будет диверсия, а не катастрофа. Альварадо и Мартинец знают фарватер как свои пять пальцев и выведут вас при первом попутном ветре. Начальник полиции не интересуется вами. Ему нужны мы, и когда мы двинемся в горы, он будет преследовать нас со всеми своими людьми, до последнего человека.
— Разве вы не понимаете, — перебил его Фрэнсис, — что «Анжелика» в ловушке. Если мы останемся на ней, он захватит и ее, и нас. Но мы совершим диверсию и отправимся в горы. Он преследует нас, «Анжелика» на свободе. А нас ему, конечно, не поймать.
— Ну а если моя шхуна затонет? — настаивал капитан. — Если ее прибьет к скалам, она погибла — вы ведь сами знаете, как опасен проход.
— Тогда вам за нее будет заплачено, как я уже говорил, — сказал Фрэнсис с признаками поднимающегося раздражения.
— Потом у меня большие расходы…
Фрэнсис вынул блокнот, карандашом нацарапал несколько слов и передал записку капитану со словами:
— Передайте вот это сеньору Мельхиору Гонзалесу в Бокас-дель-Торо. Записка на тысячу долларов золотом. Он банкир и мой поверенный, и он заплатит вам по ней.
Капитан Трефэзен с недоверием посмотрел на исписанный клочок бумаги.
— О, он в состоянии заплатить эту сумму, — сказал Генри.
— Да, сэр, я знаю, сэр, что мистер Фрэнсис Морган — состоятельный и хорошо известный человек, — но каково его состояние? Настолько ли он состоятелен, как я, при всей скромности моего состояния? Я владелец «Анжелики» и никому ничего не должен. У меня есть еще два незастроенных городских участка в Колоне. А кроме того, четыре прибрежных участка в Белене, которые сделают меня богатым человеком, как только Объединенная Фруктовая Компания начнет строить там свои склады.
— Фрэнсис, сколько тебе оставил твой отец? — спросил Генри поддразнивающим тоном.
Фрэнсис пожал плечами и небрежно ответил:
— Больше, чем у меня пальцев на руках и на ногах.
— Долларов, сэр?
Генри отрицательно покачал головой.
— Тысяч, сэр?
Генри снова покачал головой.
— Миллионов, сэр?
— Вот теперь вы говорите дело, — ответил Генри. — Мистер Фрэнсис достаточно богат, чтобы купить всю Панамскую Республику, если только убрать из нее канал.
Капитан-метис недоверчиво поглядел в сторону Энрико Солано, но тот подтвердил:
— Это честный джентльмен, я знаю. Я получил наличными по его чеку на сумму в тысячу пезо, выданному на имя сеньора Мельхиора Гонзалеса в Бокас-дель-Торо. Вот деньги — в этом мешке.
Он кивком показал на берег, где Леонсия, сидя на тюках прибывшего с ними багажа, пыталась зарядить винчестер. Мешок, который капитан давно приметил, лежал у ее ног на песке.
— Я ненавижу путешествовать без наличности, — пояснил Фрэнсис стоявшим рядом с ним белым. — Никогда не знаешь, когда тебе понадобится лишний доллар. Однажды вечером я застрял в Смит-Райвер-Корнерс, по дороге в Нью-Йорк, со сломанным автомобилем, имея при себе только чековую книжку. И представьте — я не мог достать в этом городе даже папирос.
— А я однажды доверился в Барбадосе одному белому джентльмену, который зафрахтовал мою шхуну для ловли летающих рыб… — начал было капитан.
— Ну, довольно, капитан, — прервал его Генри. — Вам пора отправляться на «Анжелику». Мы сейчас двинемся в путь.
И капитану Трефэзену не оставалось ничего другого, как только подчиниться. Посмотрев некоторое время на спины своих удалявшихся пассажиров, он помог спустить шлюпку, взялся за руль и направился к «Анжелике». Время от времени оглядываясь назад, он видел, как вся компания взвалила на плечи багаж и исчезла за стеной густых зеленых зарослей.
Беглецы вышли на только что проложенную просеку и увидели толпы пеонов, которые рубили девственный лес и выкорчевывали пни. Пеоны готовили место для плантации каучуковых деревьев. Леонсия шла во главе отряда рядом с отцом. Ее братья, Рикардо и Алессандро, шагали посредине, нагруженные багажом, так же как Фрэнсис и Генри, замыкавшие шествие. Эта необычайная процессия была встречена стройным пожилым джентльменом с осанкой гидальго, державшимся очень прямо. Он направил им навстречу свою лошадь, перескакивая через поваленные стволы и рытвины от выкорчеванных пней. Увидев Энрико, всадник сразу же сошел с лошади, снял перед Леонсией свое сомбреро и, протянув руку Энрико, приветствовал его словами, свидетельствовавшими об их старинной дружбе. Словами же и глазами он выразил свое восхищение дочерью Солано.
Весь разговор велся на темпераментном и быстром испанском языке: просьба предоставить отряду лошадей была высказана, и согласие на нее получено прежде, чем обоих Морганов представили другу Энрико Солано. Лошадь гасиендадо, [29] согласно обычаю испано-американцев, отдали Леонсии. Как объяснил гасиендадо, из-за мора он остался почти без верховых лошадей; но у его главного надсмотрщика есть еще лошадь в сносном состоянии, ее получит Энрико.
Новый знакомый сердечно, но с достоинством пожал руку Генри и Фрэнсису и целых две минуты в самых изысканных выражениях уверял их, что любой друг его дорогого друга Энрико — и его друг. Когда Энрико спросил гасиендадо о дорогах, ведущих в Кордильеры, и упомянул о нефти, Фрэнсис навострил уши.
29
Гасиендадо — помещик (исп.).