Церебральный сортинг
Шрифт:
Сегодня мы понимаем, что вероятность наследственного воспроизводства «гениальной» комбинации структур мозга, предопределяющих одарённость, крайне мала. Гигантская вариабельность структурной организации мозга делает статистически невероятным появление двух гениев подряд в одной семье. Имитации такой псевдогениальности давно известны, но проверку временем они не выдерживают. К сожалению, клонирование является красивой, но безграмотной выдумкой, что не даёт надежды на копирование мозга гениев.
Таким образом, отбор необходимых для популяции людей со специфической организацией мозга крайне затруднён. Если критериями отбора являются только внешние поведенческие признаки, то реальную оценку способностей человека провести невозможно. Полиморфизм головного мозга и его слабая связь с внешностью и соматической организацией оказались неоценённым благом для человечества.
Параллельно происходил обратный процесс с далеко не лучшими представителями популяций. Обычно вне военных действий остаются те, кого в Германии называли «калеками расы». Это люди с заведомыми соматическими дефектами или психическими расстройствами. Они не использовались в военных конфликтах и спокойно выживали в тыловых условиях. Складывалась довольно дикая ситуация. С одной стороны, самые соматически одарённые и довольно способные люди отправлялись воевать и рисковали остаться без потомков. С другой стороны, никчёмная кучка дефективных отщепенцев оставалась вне войны и отлично размножалась. В это время они получали половые преференции и могли с выдумкой обеспечивать своё биологическое бессмертие. Получается так, что во время войн истребляются самые лучшие соматические представители популяции, а худшие получают репродуктивные преимущества и поощряют инстинктивную полигамию. Если бы существовала взаимосвязь между физической и интеллектуальной одарённостью, то в непрерывных войнах мы бы давно истребили все зачатки разума. К нашему счастью, эволюция мозга достаточно давно автономна и прямо не связана с соматическим здоровьем. Надо отметить, что тыловое размножение наиболее убогих особей во время войн в какой-то степени увеличивает изменчивость популяции и стимулирует внутривидовые эволюционные конфликты.
Внимание чертовидного пришельца почти не задержалось на проблеме избирательности эволюционных изменений мозга, но оставило парочку гнусных культурологических погадок. Он писал:
«Невероятная глупость наиболее разумных аборигенов планеты видна из их представлений о собственной истории и эволюции. На протяжении тысяч лет они считают себя потомками зверей, богов или плодами их научно-эротических опытов. Дикий культ собственного величия и невидимой духовной уникальности раздирает этих существ, не позволяя понять преимуществ автономности церебросоматической эволюции. Можно утверждать, что представителям Млечного Пути и ближайших галактик невероятно повезло. Если бы аборигены разобрались в своём собственном мозге, то давно бы смогли освоить Вселенную. Им достаточно за два-три поколения вывести существ, способных решить простейшие проблемы пространственных перемещений. Последствия такой самоселекции будут катастрофичны для цивилизованных галактик, так как приведут к массовому расселению опасных гоминид. Поскольку на Земле считается, что "возможное — это значит случившееся”, я настоятельно рекомендую профилактическую санацию опасной планеты или всего сегмента пространства».
Жестокосердие пришельца вполне понятно, поскольку он переживал за судьбы других разумных существ. По-видимому, он зря перепугался, так как процветающие в настоящее время религиозно-психологические и историко-философские мысли в сочетании с отбором во власть самых биологичных и интеллектуально ограниченных особей гарантируют длительную безопасность Вселенной.
Хроническое непонимание причин различий селекции домашних животных и человека повергало мыслителей прошлого в хроническую панику и терминологическое творчество. Вместе с гальтоновским «законом возврата» широко обсуждались принципы «доместикации» и «панмиксии», суть которых — в поиске внешних причин вырождения наций и объяснении невозможности культивирования полезных признаков.
Все эти рассуждения базировались на ошибочном представлении о видоспецифичном единстве эволюции головного мозга и тела человека. Отбор людей для нужд государств или популяций осуществлялся по соматическим признакам и некоторым сомнительным особенностям поведения. Результат мы видим вокруг себя. Винить в таких скромных достижениях особенно некого, поскольку селекция мозга осуществлялась по косвенным признакам его строения. Однако в этой печальной картине нашего развития есть и светлые фрагменты. Скрытые недостатки и проблемы огромного полиморфизма мозга привели к появлению необычных инструментов эволюции. Среди человеческих популяций постепенно стали превалировать очень изменчивые и эффективные способы внегеномного наследования поведения, которым будет посвящена следующая глава книги.
3. ФАНТАЗИИ РЕАЛЬНОСТИ
Большой человеческий мозг обладает безудержной фантазией. Эта драгоценная особенность его функционирования бесконечно скрашивает и утешает наше неважнецкое существование. На протяжении всей известной истории мы придумывали сказки, верования, объяснения загадочных явлений и событий. В основе повседневных фантазий лежит архаичная биологическая необходимость прогнозирования будущего. После завершения райского периода эволюции наши далёкие предки оказались перед туманным будущим с одним биологическим активом — развитым мозгом. Выжили только те многочисленные архантропы, кто использовал свои неврологические преимущества. В нашем понимании, от 300-граммового мозга особого интеллекта ждать не стоит, как и от мозга современных человекообразных обезьян (Савельев, 2015а). Тем не менее кое-какие ресурсы для сложного поведения у такой нервной системы есть. Достаточно напомнить, что творческие обладатели мозга массой от 0,1 до 10 г из класса рептилий показывают очевидную тягу к абстрактным удовольствиям игрового поведения (Barabanov et al., 2015; Burghardt, 2005). На таком фоне обученные искусственным языкам современные высшие приматы демонстрируют вполне ожидаемую сообразительность, владение абстрактными образами и умение предсказывать будущие события.
В своё время эта способность прогноза дала австралопитекам колоссальные преимущества для выживания. В послерайский период это качество мозга оказалось равным выживанию. Дальнейшее увеличение мозга только усилило эти свойства, поскольку они позволяли предвосхищать последствия поступков своего обладателя. Биологическое значение такого навыка практически бесценно, так как именно анализ возможных результатов любых действий до сих пор позволяет большинству избегать неприятностей и достигать разнообразных удовольствий.
Однако особого желания заниматься даже столь полезным делом, как анализ возможного будущего, у головного мозга нет. Нейронам всегда кажется, что энергии не хватает или что она плохо возобновляется. По этой причине ленивый мозг создал множество удобных способов, объясняющих его праздность и нежелание ни о чём думать. Следами поведенческих задержек, позволяющих мозгу немного поскрипеть на непривычную тему, являются непроизвольные движения и звуки. Попав в неожиданную ситуацию, мозг пытается творчески поработать, но времени на столь непривычное занятие не хватает. Это приводит к появлению непроизвольных звуков или движений.
В зависимости от традиций это может быть потирание рук, почёсывание головы, уха, носа или причинного места. Иногда эти задержки сопровождаются интенсивным ковырянием в носу, перебиранием косички, закручиванием усов или тисканьем в руках мелких предметов. Чётки, монетки, ключи на цепочке, телефоны, ручки и гладкие палочки с одиноким сучком являются излюбленными стимуляторами и утешителями рассудочной деятельности. Ещё чаще используются нечленораздельные звуки, сопение, кряхтенье и паразитические слова, которыми изобилует речь при ответе на опасный вопрос. Сюда же относятся и советы «сразу не делать, а подумать», «Сосчитать до десяти» или отложить на завтра, по формуле: «утро вечера мудренее». В таких рекомендациях заложена надежда на то, что со временем мозг сам найдёт оптимальный или безопасный рецепт для будущего. Как ни странно, но он находит, и далеко не самые плохие решения; это случается даже у людей, не замеченных в избытке интеллекта. Затраты мозга на поиски ответов на жизненные вопросы связаны с пониманием опасности последующих событий, которые зависят от сиюминутного решения.