Церковь и политический идеал
Шрифт:
При этом духовная основа общества растворяется в социальной гонке за благом, и здесь таятся свои проблемы, которые приобретают глобальный характер. Выделим для примера такие пары явлений, как единообразие и индивидуальность, универсализм и избранность. Единообразие стремится, чтобы личность следовала тому нравственному идеалу, который ей предлагается обществом и временем. Отклонение ее – личности – от данной нормы поведения чревато дезорганизацией общества и нарушением процесса производства, т.е. ведет к замедлению процесса овладения природными богатствами. Вместе с этим полагается, что именно этот образ поведения максимально приближен к личности, максимально
Универсализм знаменует собой такое достижение человеческой мысли, что найденный ею, открытый ею закон развития человеческого общества не может носить какойто избирательный характер. Как норма общая, абсолютная, он должен торжествовать везде и всюду, иначе идея индустриального прогресса должна быть поставлена под сомнение в самом своем основании. Между тем, пытаясь определить и обосновать предложенный прогрессом порядок мироздания, универсализм вынужден сталкиваться с фактами непринятия предложенного идеала, фактом наличия других выражений идеи прогресса и даже отказа от самой идеи прогресса в привычном для него понимании.
Это приводит к соответствующей реакции, в основе которой лежит твердое убеждение в единственности и правильности своего пути, своей жизненной позиции, своей морали и своего идеала. Возникает реакция, которая может носить не только вялые формы индифферентности к альтернативным системам мироздания, но и весьма активные, агрессивные, вплоть до признания необходимости бороться со злом и установления своей высокой мессианской роли, чтобы внести в мир «чуть больше справедливости» и присоединить к собственной правоте, к своему «богу» (по выражению Ф.М. Достоевского) другие народы.
Мы вновь встречаемся с идеей избранности» отдельного круга людей, перенесенной уже на другие масштабы. Избранными, а потому – с религиозной точки зрения – «предопределенными ко спасению» (здесь – как единственно уразумевшие правильность того или иного социального идеала), являются уже не отдельные группы населения, сплоченные по религиозному принципу, а целые народы по отношению ко всем другим. Но изначально предполагаемое неравенство в возможности восприятия социальнорелигиозного идеала не ведет ли к тому, что применять против наций, являющихся тормозом прогресса и всемирного благоденствия, средства, недопустимые с моральной точки зрения в отношении единомышленников, становится вполне оправданным?
Не является ли – по П. Курцу – данный фактор тем извинительным обстоятельством, мотивом, которым оправдываются безнравственные поступки? В таких случаях происходит то же самое, что и в отношении естественных прав личности: в отношении когото они отрицаются, гдето имеют различное содержание. В основе же этого построения лежит безусловная и зачастую не озвучиваемая вера в то, что на самом деле люди не равны между собой по природе. Что есть «лучшие» и есть «худшие», и правила, писанные для одних, не действуют для других.
Надо полагать, что это деление всего мира на «избранных» и «остальных» никогда не может быть преодолено, поскольку теория прогресса указывает нам лишь общее направление движения, но не конечную его стадию. Впрочем, если привести тезис к своему логическому завершению, то и процесс постижения личностью закона развития уже тоже предопределен. Он проявляется все в той же группе «избранных», которые понимают его более полно и могут повести остальных по тому направлению, которое указывает мировое развитие.
Однако процесс избранничества имеет многослойное проявление и совсем не заканчивается на
При изначально индивидуальном толковании любой истины говорить об абсолютности того или иного нравственного идеала не приходится. Поэтому главенствующее значение играет уже не фактор веры в истину, а субъективное признание одного или нескольких человек определенной группой людей в качестве лиц – носителей истинного знания. Как следствие, никак не удается устранить тот коренной недостаток, что люди изначально неравны.
Да и какое, спросим мы, равенство выше духовного, заповедованного Богом, мы можем предложить в качестве альтернативы? И какое сострадание можно вызвать у индустриального человека, который пребывает в уверенности, что не страдания укрепляют человеческую душу, но благосостояние? Это еще не должно означать, что индустриальное сознание совершенно отрицает религию, но оно придает ей формальное значение начала, внешне объединяющего людей и представляющего собой основу светской морали. Сам факт того, что социальная мораль параллельна религиозной нравственности, что они мирно сосуществуют и взаимно питают друг друга, говорит о крайне низком и неглубоком религиозном чувстве его носителей. Мы имеем в виду известное высказывание Б.Н. Чичерина, что религиозное чувство не обладает качеством объективного способа познания, поскольку «оно субъективно, разнообразно и смутно. Религий на свете множество, и каждая из них удовлетворяет религиозному чувству своих последователей. Которое же из этих чувств верно?» 313
313
Чичерин Б.Н. Положительная философия и единство науки. С. 251.
Подход – «не усовершенствовать, но изменить под прогнозируемый общественный идеал» ради личности и ее счастливого развития предусматривает в основе своей довольно утилитарное и в целом антииндивидуалистическое устремление видеть в прошлом преходящее явление, недостатки которого и предстоит преодолеть новым поколениям. Но в этом случае ценность утрачивают не только отжившие поколения, но сама личность в идеальном смысле, поскольку оценка ее осуществляется по тому заданному «социальному стандарту», который предлагается обществом.
Вернее, следует сказать подругому. Предлагается не обществом, а той группой людей, «избранными», которые составляют или ее «авангард», или ведущую политическую партию, или просто группу людей, играющих определяющую роль в общественнополитической жизни государства и претендующих на роль «авангарда».
Сколько бы ни говорили о солидарности и общественной жизни, такой подход к общественным отношениям сам по себе предполагает – как объективное и устойчивое следствие – атомизм и жесткую дифференциацию общества. В результате идея прогресса в социализме и либерализме получает не только антиличностный, но аморальный, безнравственный характер. Во имя абстрактной идеи личности забывается и принижается дух живого человека, а его свобода воли сводится к возможностям либо присоединиться к прогрессу, либо быть уничтоженным им, «выброшенным из телеги истории».