Церковь в мире людей

Кураев Андрей

Вот аналогичное воспоминание митрополита Кирилла: "Лет шести—семи от роду я был привезен родителями в ПскоВо-Печерский монастырь к известному в то время старцу Симеону. Помню, я страшно боялся этого старца, его кельи. Но вот повели меня к нему, в высеченную в горе келью близ Успенского собора. Войдя в помещение с маленьким окошечком, я увидел выходящего мне навстречу из другой комнаты старичка в светлом подрясничке. Этот человек словно светился, знаете, как будто солнце заглянуло в тень. Радостным, веселым, светящимся был старец Симеон, и это теплое воспоминание о встрече с ним я сохраню до конца своих дней. Тогда я сказал себе, что это, наверное, и есть святой человек. Христианство – это вечная радость, но не нарочитая стодолларовая улыбка, а неоскудевающее радование о Господе и мире Божием. Прямо противоположный и значительно более распространенный случай – одежда в черно—серо—коричневой гамме, мрачное выражение лица, ни тени улыбки. Какое радование, разве это можно верующему человеку? У меня есть родственница, которая меня по телефону все корит: "Почему ты улыбаешься, выступая по телевидению? Архиерею не полагается улыбаться". Это глубоко ошибочное представление о том, каким должен быть облик христианина. Взгляд верующего человека на жизнь отличается

спокойствием и мудростью, а вера сообщает внутреннюю радость. У верующего во Христа нет причины посыпать главу пеплом. Мы должны быть свободны от необходимости соответствовать ложному, фарисейскому пониманию благообразия. Равным образом не следует и приходящих в Церковь молодых людей ставить в жесткие ограничивающие рамки: отныне одеваться следует так, а не иначе, о веселье и радости надо забыть, от занятий спортом отказаться, светскую музыку больше не слушать. Потому что, сковывая всеми возможными способами свободу движения вновь пришедших братьев и сестер, мы не только совершаем недопустимое и неразумное насилие над их волей, но и собственными руками отталкиваем от Церкви людей, ищущих Христовой Истины. И чем мы в этом случае лучше иудейских законников, возлагавших на свой народ "бремена неудобоносимые" (Лк. 11. 46)? Христос сказал им: "Вы – как гробы скрытые, над которыми люди ходят и не знают того" (Лк. 11. 44). Да не прозвучат и над нашими главами таковые словеса в час великого суда наших дел" [192] .

192

Из выступления митроплита Смоленского и Калининградского Кирилла, председателя Отдела внешних церковных связей Московского Патриархата, на Съезде православной молодежи (14 мая 2001)http://www.russian—orthodox—church.org.ru/nr110152.htm

Так почему же сегодня уставным выражением лица у слишком заметной части наших прихожан считаются тоскливые глаза бассет—хаунда?

Почему столь мрачны наши одежды? Один из знаков катастрофы, которая с нами произошла, это революция в церковно—национальном костюме (национальный костюм и церковное платье для меня одно и то же, ибо с нацией можно встретиться только в храме, а не в метро). Если в XIX веке женщины одевали в храм самые яркие, самые сарафанистые платья [193] , то сегодня, напротив, преобладают черно—коричневые тона. А где знаменитые «белые платочки»? Сравните фотографии церковных служб сорокалетней давности и современную картину. Именно белых платочков в храмах стало меньше. Темные цвета стали основными. Верный знак перемены религиозной психологии.

193

"Наутро все поспешали в церковь, нарядившись в лучшие свои одежды… Все были одеты в лучшие свои платья, особенно женщины, и именно по случаю нового года и по любви их к св. Симеону" (архидиакон Павел Алеппский. Путешествие Антиохийского патриарха Макария в Россию в первой половине XVII века, описанное его сыном, архидиаконом Павлом Алеппским. М., 2005, сс. 239 и 467).

Однажды меня потрясло письмо блаженного Августина. Он жестко выговаривает одной своей прихожанке – Экдиции – за то, что та при живом муже стала носить черную одежду вдовы [194] . Такой выговор означает, что в православных храмах пятого столетия по одежде можно было опознать: это – девица, это мужняя жена, а это – вдовица. Но в наших храмах, судя по одежде, теперь все вдовицы. Начиная с трехлетнего возраста!

Однотонно мрачный стиль наших церковных одежд означает, что ушла культура праздника. И это катастрофа не меньшая, чем демографическая. Ушло радостное переживание народом своей веры. "И дам этому народу сердце, иссушенное печалью, взор унылый и потухший, душу, снедаемую скорбью…" (Втор. 28,65; перевод с греческого [195] ).

194

см. Герье В. Блаженный Августин. М., 2003, с. 169.

195

С текстами Ветхого Завета сложилась та странная ситуация, когда перевод оказался древнее оригинала. Перевод с древнееврейского на греческий был исполнен в 3 веке до н.э. Так вот – рукописи с этим переводом древнее, чем те манускрипты, которые несут на себе собственно еврейский текст.

Вот, читаю как—то книжечку об одной новоявленной чудотворной иконе Божией Матери, и какая—то женщина говорит в этой брошюрке: "Когда чудотворную икону принесли к нам в храм, я как ее увидела, мне тут же захотелось умереть" [196] . Но почему же ей, бедняжке, не хочется жить и работать во славу Божией Матери, почему сразу умирать? Не слишком ли часто наши «мироносицы» так все и продолжают нести миро и слезы на могилу Того, Кто Всемогущ и Пасхален?

В какой морок мы впали, я вижу по тому, как церковные аудитории реагируют в случаях, когда обращаешь к ним простой вопрос: "Скажите, при каком именно царе—батюшке строилось так много храмов на Руси, как сейчас?". Напоминаю: к началу 90—х годов в России (РСФСР) было порядка трех тысяч действующих храмов. Сегодня их – 16 000. По тысяче храмов в год открывалось в годы тех "реформ", что принято сейчас проклинать! По три храма в день!

196

"Одна из служащих Введенского храма чисто по—женски выразила свои ощущения и чувства, которые вызвал у нее образ Божией Матери “Аз есмь с вами, и никтоже на вы”. Она произнесла такую фразу: “Наш храм посетило немало величественных, чудотворных икон Царицы Небесной, но перед этим образом мне почему—то хочется пасть ниц и умереть у Ее ног”" ("Аз есмь с вами, и никтоже на вы". Повествование о чудотворной иконе Пресвятой Богородицы. Свято—Георгиевский женский монастырь [Черниговская обл., Козелецкий район, с. Даневка]. Киев, 2001. С. 7).

Да,

большинство из них – восстановлены. Но ведь любой строитель вам скажет, что восстановить труднее и дороже, чем построить заново. И это не просто триумф современных строительных технологий. Идет возрождение внутренней жизни Церкви, а не только ее кирпично—каменных оград.

К исходу 2003 года в России действовало 635 монастырей (312 мужских и 325 женских), не считая 167 монастырских подворий и 45 скитов. А в 1875 г. в Российской Империи (т. е. вместе с Украиной, Белоруссией, Грузией, Молдавией и т.д.) было 494 монастыря (350 мужских и 143 женских) [197] . А в 1988 году в России было только три с половиной монастыря: Троице—Сергиева Лавра, ПскоВо-Печерский монастырь, Данилов монастырь в Москве и только начинала разворачиваться Оптина пустынь. Значит, к концу 90—х годов темп открытия монастырей достиг сотни в год!

197

См. Православное обозрение М., 1876, т. 1. Март с. 610.

А ведь за каждым из нынешних насельников монастырей стоит как минимум десять тех, кто пробовал подъять монашеский крест, был послушником (или даже принял постриг), но через некоторое время все же ушел в мир. Но давайте обратим внимание не на неудачу, а на сам факт такой попытки: Господь ведь и намерение лобзает! Сегодня в монастырях России около 8 000 человек [198] . Значит, десятки тысяч людей в 90—е годы настолько искренне переживали обретение своей веры, что пробовали идти верхним, монашеским путем! Прибавим сюда тысячи молодых семинаристов, тысячи новых священников, пришедших на приходы без семинарского этапа, десятки тысяч женщин, оставивших мирской (пенсионный) покой или работу и ставших трудницами при храмах… Нет, отнюдь не только внешнее возрождение церковной жизни происходит на наших глазах!

198

См. Патриарх Алексий. Войдите в радость Господа своего. Размышления о вере, человеке и современном мире. М., 2004, с. 82

Так вот, когда я задаю вопрос церковным аудиториям – когда же еще знала Русь такой мощный и быстрый подъем церковной жизни, то в ответ если и слышу что—то конкретное, то только сдавленный шепот: "при Иване Грозном"…

У аввы Дорофея есть замечательное напоминание: "каждый получает вред или пользу от своего душевного устроения, и никто другой не может повредить ему; но если мы и получаем вред, то вред сей происходит, как я сказал, от устроения души нашей. Положим, что кому—нибудь из городских жителей случилось стоять ночью на некотором месте. И вот мимо него идут три человека. Один думает о нем, что он ждет кого—нибудь, дабы пойти и соделать блуд; другой думает, что он вор; а третий думает, что он позвал из ближнего дома некоего друга своего и дожидается, чтобы вместе с ним пойти куда—нибудь в церковь помолиться. Вот трое видели одного и того же человека, на одном и том же месте, однако эти трое не составили о нем одного и того же мнения; но один подумал одно, другой другое, третий еще иное, и очевидно, что каждый сообразно со своим устроением" [199] . Как тут не вспомнить ветхозаветного мудреца – «Видяй право помилован будет» (Притч. 28,13, церковно—славянский перевод).

199

авва Дорофей. Душеполезные научения и послания. Троице—Серигиева Лавра, 1900. с.179.

Так что же с нами произошло, что мы предпочитаем копить печалящие нас самих слухи и не замечать радостных перемен? Жизнь таких людей прекрасно описана Толкиеном в "Сильмариллионе". "Темный лорд" Моргот пленил доблестного воина Хурина. Но не убил. "Горька была доля Хурина, ибо все, что узнавал Моргот об исполнении своих лиходейских замыслов, становилось известным и Хурину: только ложь была перемешана с правдой, и все, что ни было доброго, скрывалось либо искажалось… И тогда молвила Мелиан: “О Хурин, Моргот оплел тебя чарами, ибо тот, кто взирает на мир глазами Врага, желая или не желая того, видит все искаженным”".

В церковной среде добрые слухи гаснут, а вот печальные, пугающие – быстрее скорости звука. И это уже наш диагноз. Готовность всего бояться и всё осуждать – это признак болезни, духовной болезни и старения. Мы стали похожи на Свидетелей Иеговы. У них в конце каждого журнальчика обязательно помещен список плохих новостей, призванных подтверждать близость конца света. Если все должно погибнуть не позже чем послезавтра – значит, и сегодня всё уже очень плохо. Всё должно быть плохо. "Доктор сказал в морг, значит, – в морг".

Впрочем, о. Серафим Роуз в эмигрантских кругах, осуждавших Московскую Патриархию, видел эту беду раньше: "Они построили себе карьеру в Церкви на зыбком, хотя внешне и красивом фундаменте: на предпосылке, будто главная опасность для Церкви в недостаточной строгости. Но нет, истинная опасность сокрыта глубже – это потеря аромата Православия, чему они сами и способствуют, несмотря на всю свою строгость" [200] .

"Аромат Православия" можно передать одним дивным церковнославянским словом – радостопечалие. Радость без печали – это баптисты и харизматы, которых народ уже прозвал "халлилуями". Печаль без радости – это шизофрения. А Православие не то и не другое. Православие – это радость со слезами на глазах. Это – "вера, полная тревоги" [201] . Люди не должны превращаться в какие—то мутные стеклышки, не способные отразить Свет Господа.

200

цит. по: иеромон. Дамаскин (Христенсен). Не от мира сего. Жизнь и учение иеромонаха Серафима (Роуза) Платинского. М., 1995, с. 508.

201

Так выражается Тертуллиан в связи с тем, что Бог не открыл нам дату конца – "чтобы полная тревоги вера испытывалась грозным ожиданием, всегда высматривая этот день и никогда не зная его, постоянно трепеща перед тем, на что постоянно надеется" (О душе. 33,11)