Цесаревич Вася
Шрифт:
– Ещё Бисмарк говорил о непредсказуемой глупости русских.
– Ваш Бисмарк неудачник, сэр! Причём жалкий неудачник, сгоревший с Берлином и собственным кайзером в придачу. Ему позволили объединить Германию в противовес усилившейся России, а что сделал он? Он бездарно спустил в ватерклозет нашу работу за несколько десятилетий!
– Да, сэр, нехороший поступок с его стороны. Но нельзя же всё сваливать на покойного Бисмарка.
– Хотите взять на себя часть вины? Охотно предоставлю вам такую возможность! Мы все прекрасно помним, кто именно рекомендовал подсунуть
– Но эта болезнь считалась неизлечимой даже усилиями целителей!
– В нашей старой доброй Англии она до сих пор таковой является. Только вот русским забыли об этом сообщить.
– Бывает, сэр. Невозможно просчитать всё на свете, и ваша игра с господином Витте как бы на это намекает.
– Моя игра с Витте безупречна, сэр! Именно его реформы привели к поражению России в войне и свержению Николая Второго.
– И опять русским забыли сказать, что они проиграли войну. Эти проигравшие вышвырнули нас, как нагадивших котят, и с тех пор у них самым тяжким преступлением считается английское подданство, что карается виселицей или бессрочной каторгой. Медведь вышел из войны с черноморскими проливами в зубастой пасти, а подконтрольные ему эмираты и султанаты Малой Азии и Леванта плотоядно поглядывают в сторону нашей Месопотамии.
– И там же союзная русским Персия.
– Да, сэр, и Персия тоже.
– А Афганистан, джентльмены?
– Господи, а с ним что случилось? Я только что вернулся из Квебека и ещё не читал утренние телеграммы.
– Совет пуштунских племён потребовал от короля Мухаммед-Захир-Шаха принять вассалитет от России и ввести русские войска для охраны границы с нашей Индией.
– Какие мерзкие людишки! Мы что-нибудь предприняли для противодействия коварным планам Петербурга?
– Да, сэр! Скоро русским будет чем занять свои войска, кроме покушения на наши интересы в Афганистане.
– Вы имеете в виду авантюру с Макао?
– Почему же сразу авантюра? Отдадим португальскую колонию китайцам в обмен на небольшую войну в Маньчжурии. Вдобавок император Цзян Кайши готов продлить нашу монополию на торговлю опиумом на девяносто девять лет.
– Выгодная сделка, сэр. Но что скажут португальцы?
– А их кто-то спрашивает?
– Логично, сэр. И сколько времени, по вашему мнению, продлится маленькая война? У китайцев есть армия?
– У них даже флот есть. Небольшой, но для захвата японских островов его вполне хватит, а русские несколько лет потратят, чтобы вернуть эти острова.
– Да, джентльмены, как жаль, что в своё время мы переоценили японцев.
– Не наступайте на больную мозоль, сэр. Мы построили макакам мощный и современный флот, вложили колоссальные средства…
– Мы давали кредиты, сэр.
– Пусть кредиты, но кто их теперь вернёт?
– А не произойдёт ли то же самое с китайцами?
– Не сравнивайте! Китай гигантской волной не затопишь.
– Я бы не стал на это надеяться.
– Вы пессимист, сэр. Император Цзян Кайши планирует выставить три миллиона штыков в первую же неделю войны и проведёт мобилизацию, что поставит под ружьё ещё двенадцать миллионов человек.
– Двенадцать миллионов китайцев, сэр.
– Да, соглашусь с вашей поправкой.
– А когда они готовы начать?
– Я думаю, что они уже начали.
Отголоски тихой беседы в респектабельном лондонском клубе прокатились по всему миру, но особенно громко они прозвучали в Петербурге. Во время урока химии дверь кабинета распахнулась, и запыхавшийся преподаватель военного дела нашёл взглядом Василия:
– Красный!
– Я, господин полковник!
– Вы к какому полку приписаны?
– Пока не знаю, господин полковник.
– Так узнайте, а потом отправляйтесь домой и приведите мундир в соответствие с вашим званием.
– Война, господин полковник?
– Она самая, господин подпоручик. Не смею вас больше задерживать.
В первую очередь Василий отправился в кабинет директора гимназии, откуда позвонил генералу Власику:
– Николай Сидорович, добрый день! Вы, случайно, не знаете, к какому полку я приписан?
– Случайно знаю, – коротко хохотнул начальник дворцовой полиции. – К лейб-гвардии Егерскому.
– Вот же… – расстроился Красный, но проглотил готовое сорваться ругательство.
– А что случилось?
– Требуют привести мундир в соответствии со званием. Но ни один портной без письменного разрешения командира полка лейб-гвардейскую форму шить не будет.
Что есть, то есть. Официального запрета не существует, но после нескольких инцидентов с ряжеными великосветскими повесами, раскатывавшими по провинциальным городкам в поисках приключений, нет для любого портного способа вернее всего потерять здоровье и трудоспособность, чем взяться за пошив лейб-гвардейского мундира без бумаги с полковой печатью. Повесы, кстати, могли и жизни лишиться путём самоубийства, что чаще всего и происходило.
– Так ты поезжай в Гатчину, – после некоторого раздумья посоветовал Власик. – В списках полка ты есть, пусть на складах что-нибудь готовое подберут. Машину прислать?
– Такси возьму, – ответил повеселевший Красный. – Так быстрее получится.
– А в полк я сейчас позвоню, – пообещал генерал. – Иди сразу в штаб, там встретят.
– Спасибо, Николай Сидорович!
– Да пожалуйста, господин подпоручик, – усмехнулся в трубку Власик. – Должен будешь.
– Сочтёмся.
В Гатчине Василия уже ждали. Дежурный по полку, улыбчивый капитан с холодными глазами, выделил сопровождающего для похода к каптенармусам.
– Егорыч, ты там проследи, чтобы всё положенное выдали господину подпоручику. И немного сверх положенного, иначе я сам в гости загляну.
– Не извольте беспокоиться, Павел Алексеич, – пробасил огромного роста зауряд-прапорщик. – Оне по военному времени на жлобское поведение опаску имеют.
– Но всё равно проследи.
– Так точно, господин капитан, – козырнул Егорыч и кивнул Василию. – Пойдёмте, ваше благородие.
По дороге к полковым складам Красный поинтересовался:
– А почему благородие, если по уставу от тридцать пятого года их отменили?