Цейтнот. Том II
Шрифт:
Хоть бы и на Луну даже! Никакой разницы!
Я ещё раз взглянул на приказ, убрал его в портфель и поправил опостылевший за последние дни патронташ. Ладно, сейчас к проректору и спать! Утро вечера мудренее, и всё такое прочее. Не соображаю ничего уже толком, да и злой как чёрт. Ещё не хватало в таком состоянии на Вяза нарваться. Точно не сдержусь ведь, если он мне нотации читать вздумает!
Всё бы ничего, да только рядовому студенту попасть на приём к проректору не так-то и просто даже в обычные дни, а уж с учётом чрезвычайного положения и соответствующего
И что делать? Не вскрывать же карты! И караулить в коридоре тоже не вариант.
Я пошёл напролом, благо проектор по воспитательной работе помимо всего прочего курировал ещё и деятельность Бюро оперативного реагирования. Ну а к кому апеллировать рядовому сотруднику оного Бюро по поводу незаконного взыскания и притеснения со стороны непосредственного начальства если не к нему?
Разумеется, вот так сразу пробиться через цербера-секретаршу у меня не вышло, строгая тётенька даже пригрозила вызвать охрану, отказаться от этого шага её заставила лишь демонстрация моего собственного удостоверения. Тогда мне было предложено записаться на приём, но я продолжал упорствовать и наотрез отказался покидать приёмную, прежде чем о визите доложат проректору.
На деле я попросту валял ваньку и своего в итоге добился: на шум голосов выглянул из своего кабинета референт проректора, он моментально вник в суть нашего противостояния, и заглянул к патрону, после чего попросил обождать.
Ну я и обождал, почему нет? Подремал в тепле да на мягком диванчике, пока совещание не закончилось. Когда прошёл в кабинет, господин Первак — седоусый и полноватый мужчина лет сорока — окинул меня безразличным взглядом и продолжил уминать в трубке табак.
— Что за вид? — нахмурил он брови, не отрываясь от своего увлекательного занятия.
— В Службу реабилитации мобилизован, — пояснил я. — Только с рейса, переодеться возможности не было.
— И побриться тоже?
— Так точно!
Проректор вздохнул и принялся раскуривать трубку, после чего взмахом руки отпустил референта и спросил:
— Что у тебя, Линь?
Я выложил на стол приказ о дисциплинарном взыскании, расстегнул халат и принялся выставлять перед собой один пузырёк с изумрудным содержимым за другим.
— Альберт Павлович сказал, вы в курсе дела.
Проректор неопределённо хмыкнул, поднялся из кресла и взял крайний бутылёк, сосредоточил на нём своё внимание и раствор начал лучиться мягким зеленоватым свечением. Одной только этой проверкой господин Первак не ограничился, изучил все остальные пузырьки, после чего запер их в сейф и уточнил:
— Что-то ещё?
Я вручил ему письмо Альберта Павловича, тогда проректор пыхнул табачным дымом и указал на стул. Сам он отошёл к приоткрытому окну, где без всякой спешки ознакомился с посланием моего куратора, а затем взял так и лежавший на столе приказ, проглядел его и усмехнулся в прокуренные усы.
Возвращать приказ проректор не стал, устроился в кресле с ним в одной руке и письмом в другой, спросил:
— Обидно, да?
Я пожал плечами.
— Не без этого, но я к вам не жаловаться пришёл. Надо же было как-то через секретаршу пробиться.
Куратор покивал и вздохнул.
— Ну вот смотри, Линь, что мы имеем. Строгий выговор — это неприятно, но не смертельно. Предложение Альберта ходатайствовать о возвращении тебе звания прапорщика — приятно, но благоприятного исхода дела отнюдь не гарантирует. Особенно с учётом нового взыскания. Мы можем… — он сложил бумаги, — взаимно их погасить. Отменим выговор под предлогом проявления снисхождения к молодому специалисту, но и не станем просить за тебя руководство корпуса. Или можешь пойти ва-банк…
Я постарался разогнать заполонивший голову туман, облизнул пересохшие губы и спросил:
— Ва-банк — это как?
— Оставим всё как есть. — Проректор сдвинул приказ о строгом выговоре направо, а письмо Альберта Павловича сместил налево. — Не дашь себя сожрать до конца семестра — получишь повышение. Нет — останешься с выговором и всем тем, что ещё на тебя Вяз сумеет повесить. И всё это время будешь сам по себе. Никакого административного ресурса! Это понятно?
— Предельно, — подтвердил я. — Только конфликтная ситуация не по работе возникла, а из-за моего назначения секретарём дисциплинарного комитета.
Первак пожал плечами.
— А пусть даже и так! Вернёмся к этому разговору в июне. Если ты, разумеется, готов рискнуть.
Я снова сглотнул. Вроде ерунда — не так уж ставки высоки, чтобы сомнениями терзаться, только чудился мне в этом предложении если и не подвох, то двойное дно. Будто проверку на зрелость решили устроить, будто это всё не просто так, а отбор в пресловутый клуб. В тот самый теневой ректорат!
Или же я слишком много о себе возомнил, и это Альберт Павлович очередную интригу затеял?
Проклятье! Мне бы хоть одним глазком в его послание заглянуть!
Что он проректору на самом деле написал? Как ситуацию подал?
Вдруг там и ходатайство о восстановлении в звании и не упоминается даже? Да и в любом случае мне этот их клуб и даром не сдался, совсем другие приоритеты!
И я покачал головой.
— С учётом ситуации в стране я хотел бы отправиться на фронт!
Проректор погрозил мне трубкой.
— Никакого административного ресурса! — повторил он своё предупреждение. — Пиши заявление на имя заведующего военной кафедрой, согласовывай его со Звонарём и сдавай на рассмотрение в общем порядке. Всё ясно?
Я кивнул.
— Так точно!
— Твоё решение? — спросил тогда Первак уже совсем иным тоном — жёстким и деловым.
Тянуть время не имело смысла, поскольку просто так Вяз не отстанет, а я под него прогибаться не собирался.
— Согласен! — сказал я, поднимаясь из-за стола.
Проректор тоже встал, и мы скрепили сделку рукопожатием.
Быть может, что и напрасно…
Nota bene
С вами был Цокольный этаж (через VPN), на котором есть книги. Ищущий да обрящет!