Цейтнот
Шрифт:
Что ж, фотография отменного качества: контрастная, форматом в тетрадный лист, лица девочек спокойны. Идеально для розыска.
Сходство маленьких Поляницких было поразительно. Если бы не застегнутые на одну сторону дубленочки, можно было бы подумать, что это одна девочка, прислонившаяся плечом к большому зеркалу. Вот только непонятно, где оригинал, а где отражение - справа или слева. Одинаковые кругленькие личики, вздернутые носики, чуть прищуренные раскосые глазки, зеркальные полуулыбки. песцовые шапочки с каракулевым верхом и совсем не детского фасона шубки - замша,
Ерошин тут же откопал в куче ещё пару подобных снимков.
– Близняшки, да ещё в таких дублях!
– он был в восторге.
– Их каждый встречный навек запомнил, сходу опознает. Часа через два-три дома будут. Весь город перетряхнем.
Все это он сказал таким бодрым, ухарским тоном, что стоявшего рядом Ямщикова покоробило. Он быстро глянул на Поляницкую и с облегчением, даже удивлением обнаружил - верит. А, может, просто ухватилась, как утопающий за соломинку, за поданную надежду. Во всяком случае, выглядела уже чуть спокойней, в оживших глазах появился вопрошающий и боязливый блеск.
Ямщиков легонько похлопал Ерошина по плечу, и тот двинулся к выходу, засовывая большие снимки за борт пиджака. "Мешок у него там пришит, что ли?" - удивленно подумал Ямщиков. Недовольно поджав губы, в прихожей стояла врач "неотложки". Она, наконец-то, получила в свое распоряжение потерпевшую. Эксперт со своим чемоданчиком тоже собирался уходить. Он наклонился к Ямщикову и тихо доложил:
– Левый мизинчик девочки. Фиолетовой пастой испачкан от шариковой ручки. На ноготочке немного бесцветного лака. Крови почти нет. Отхвачен каким-то инструментом типа ножниц по металлу или кусачек. Вата обычная, из аптеки.
– А бумага?
Криминалист поднял пинцетом к свету лист бумаги, вложенный в тонкий целлофановый пакет.
– Стандартный формат, белая писчая, годится для пишущей машинки. Текст вырезан из детской книжки или "Мурзилки". На просвет видны фрагменты рисунков - вот, вот...
Ямщиков кивнул, он верил на слово.
– У вас детей нет, - специалист отвлекался от сути, но инспектор стерпел, он умел ждать, - иначе сами узнали бы по характерному шрифту. Буквы и слова вырезались не ножницами, не бритвой, а режущим предметом типа скальпеля, сапожного ножа или специальным резаком для бумаги и картона. Может, переплетчик работал?
"Романтик, - подумал Ямщиков, - в органах недавно, ещё язык не засушил. Версию подкидывает." Он делил людей на романтиков и прагматиков. Себя относил к первым и предпочитал иметь дело с такими же.
– Клей синтетический, в лаборатории уточним какой, - продолжал эксперт.
– Выдавливали из тюбика, тюбик прижимали, проводили полоску. Вот характерный след. В конце чуть смазано - резко отнимали. Очень уверенная рука, строчки почти идеально параллельны. Этой же рукой и текст вырезан. Мастер трудился, постоянно с этим дело имеет. Кусочки текста накалывались иглой и накладывались на клей. Видите, в некоторых местах лист проколот насквозь. Впрочем,
– Рукояткой шила, - подсказал Ямщиков.
– Установим, - тоном ставящего последнюю точку откликнулся криминалист и направился к дверям.
– Мда, установим, все установим, - бормоча под нос, Ямщиков вернулся к хозяйке квартиры.
Поляницкая горестно склонилась над грудой фотоснимков.
– Анна Георгиевна, посмотрим вещи девочек?
– предложил Ямщиков.
– Они заходили после школы домой?
Школьная одежда аккуратно висела в шкафу на плечиках, учебники и тетради выложены из сумок. Девочки разогрели обед, поели, вымыли посуду.
– Они у меня самостоятельные, с малолетства приучены все сами...
– Давайте ещё раз по порядку.
– Ямщиков не был расположен выслушивать семейные предания.
– В начале второго, как обычно, девочки пришли из школы. Сняли школьные платья. Что надели?
– Спортивные костюмы. Такие красные, "Адидас". Муж из Австрии привез в прошлом году.
– Каким спортом девочки занимаются?
– сразу заинтересовался Ямщиков. Ходят в секцию?
– Нет, - отрицательно покачала головой Поляницкая, - просто им нравятся эти костюмы.
– Так, продолжим.
– Ямщиков старался ничего не упустить. Переоделись, разогрели обед - это примерно уже полвторого, а то и больше. Пообедали. Если бы куда-то торопились, посуду все равно бы вымыли?
– Нет, наверное, - задумалась Анна Георгиевна.
– Могли бы даже вообще не пообедать, изредка случается и такое.
Ямщиков делал быстрые пометки в блокноте и соображал: обедали неспеша, мыли посуду. В два часа, надо полагать, кухню покинули.
Поляницкая продолжала:
– После обеда садятся за уроки, чтобы к моему приходу было закончено. Вечером мы занимаемся музыкой.
– Уроки, говорите?
– оживился оперуполномоченный.
Широченный двухтумбовый письменный стол был остроумно поделен на двоих. Он стоял торцом к окну, одна тумба развернута ящиками в противоположную сторону, а через центр немного наискосок прибит деревянный брусочек. Девочки могли сидеть лицом друг к другу, а по правую сторону от каждой имелось полстола личной территории.
В лежащих на столе тетрадях по математике оказались записаны только условия домашнего задания.
– Тут их отвлекли. Кто-то пришел или позвонил.
– Ямщиков учуял след. Они все бросили и ушли. Анна Георгиевна, куда они могли пойти? В магазин, на концерт, в бассейн, в сауну?
Тут он, конечно, глупость сморозил насчет сауны, чисто автоматически выскочило - "места общественного пользования".
Поляницкая пожала плечами.
– Хорошо, давайте порассуждаем, - постарался успокоить её Ямщиков, что из вещей не на месте?
Анна Георгиевна беспомощно огляделась. Слишком лихорадочно она пыталась припомнить, где какой предмет находился, там ли он сейчас. Ей бы успокоиться, да как? Время, время... Ямщиков должен ей помочь, подсказать, навести на верную мысль.