Чабор
Шрифт:
По другую сторону той самой черты противостоит Светлому Тёмное. Напротив Жити — Нежить, чуть «темнее» их — Нелюди, а уж потом Кощеи, Бесы смертные.
Так вот, касаясь нашего Леса, на Тёмной его стороне и обжились те, кто стоят по ту сторону, те же нежити да нелюди, а заправляют ими Кощеи да Бесы. За главного в Тёмном лесу стоит царь Бардак. И если даже считать наш огромный Лес разделённым пополам, то всё равно разгуляться ему тут есть где, чай, не роща при веси. От конца до конца наш Лес и птица за день не перелетит.
Так вот, был у Бардака когда-то младший брат — Блуд.
В горах и дальше в Лесу, есть пещёры. В одной из них, а если говорить точно, то только в одной из многих, самой тайной и скрытой, выходит из недр земных на свет божий Священная река Аорта. Она питает жизнью всё вокруг. И наш Лес, и тот, что за ним, а уж тот побольше нашего будет раза в два-три. Ни зверь, ни человек, ни дух лесной, ни тем более нежить не смеют и близко подойти к той пещере, где бурлит Светая вода. Хранят её особые Стражи ревностно, строже некуда.
Вот Бардак, зная, что братец не упустит случая сделать что-либо гнусное, предложил ему, смеха ради, искупаться в Свещенном Выйме, мол, ещё краше станешь, помолодеешь, вода-то волшебная. На то Блуд и купился. Больно хотелось ему стать ещё краше. Где было знать глупому нечестивцу, что, если и дано кому искупаться в той реке, так только тому, кто пройдет долгий обряд очищения. Этих-то двоих уж ничем не очистишь. Понятно, что про обряд очищения хитрый Бардак брату ничего не сказал, а настоятельно продолжал нашёптывать, ныряй, мол, прямо как есть, в одежде. Знаешь, какую благость в теле обретёшь? А уж как тебе наши Тёмные Бесы-Покровители будут за это благодарны!..
Ну, понять-то старшего немудрено. Брат его по достижению нужного возраста по кону имел право на половину Темнолеса, а поскольку священная пещера строго охраняется, с братом там чего-то нехорошее может приключиться (это почти наверняка). И вот тогда правь, Бардак, один, сколько хочешь. Ну, и с другой стороны, даже если искупается Блуд безбедно, всё одно — огромный вред всему живому выйдет, а, стало быть, польза Нежити. Хотя как же безбедно-то? Искупаться такому в Источнике — верная смерть.
Всё, стало быть, продумано. Стражи обмануты, отвлечены погоней за нагрянувшим вдруг Бардаком, а Блуд в пещеру — шасть и прямехонько к воде. Но не тут-то было. Гора вдруг загудела, и перед источником выросла из-под земли каменная стена. Блуд назад, но и там тоже стена появилась. Так и остался он в пещере.
А вот ночью к нему и к Бардаку явился лесной дух Шум и сказал, что за дерзость их сидеть Блуду взаперти, пока не раскается он и не пройдёт семь страшных испытаний.
Старший брат сразу сообразил, что дело плохо. Блуд жив, хоть и заточён, а стало быть, по-прежнему претендует на половину Темнолеса, как он уже теперь считал, на его половину, а ежели брат ещё и раскается…
Вот под предлогом того, что хочет освободить родного брата из заточения, и поднял тогда из земли Бардак самого сильного и верного слугу своего — единственного чудом уцелевшего сына Скипер-Змея[iv], злобного и кровожадного Ямала. Нужно сказать, что имел царь Темнолеса над тем змеёнышем власть великую, поскольку спас того в своё время от расплаты за дела страшные, что долго тот творил безнаказанно у Студеного моря[v]. Уж давно собирались витязи пойти к Большой воде да обезглавить этого душегуба, да как-то так случилось, что змеёныш вдруг сам собой притих. Ни слуху о делах его тёмных, ни духу пекельного возле моря не осталось. Так, если объявится изредка, нашкодит — и снова пропадёт. А ведь это Бардак его тогда у себя прикормил да припрятал.
Жилось Змею неплохо. Еды в лесу больше, чем у Холодных вод, воздух теплее, а за съеденное зверьё никто не норовит со свету сжить. Так и получалось, что до Белой Земли[vi] всё, что он в Лесу да скалах изловит, мог потреблять сколь пожелает. Чем не сладкая жизнь супостату? И отчего бы ему тогда время от времени не отслужить своему благодетелю, как только тот его попросит?
Вот и в этот раз позвал Бардак к себе Ямала да строго-настрого приказал ему: гору разрушить, а замурованного в ней брата ненароком убить. Что поделаешь, мол, камешком придавило, ай-яй-яй! Вот беда-то какая…
Ямалу два раза говорить не надо. Силы у него сколь хошь, но оно и понятно: столько-то вдоволь отъедаться! У Бардака иных слуг много, да толку от них такого, как от Ямала, не было. Вот и выбрался этот поганый змеище к горе, подполз и давай её хвостом крушить. Застонала гора, трещинами пошла. Взмолились тогда Духи горные и лесные Небу, и разверзлось оно тотчас же. Ослеп змей от Великого Света и поутих, понимая, что не такую уж и простую задачку ему Бардак поставил.
Спустился с небес Великий Бог Громовник Индра[vii] и поверг злое чудище, пригвоздив его поганую голову к земле огненным мечом. Змей тотчас же окаменел.
Посланник Небес воздел руки вверх, и гора открылась. Вместо Блуда из неё выползли сотни мелких гадов, которые корчились и подыхали, так и не сумев укрыться от разящих лучей, исходивших от Великого Бога-Воина. От сияния Индры Небесного стала гора белой, как снег.
И тогда вышли из неё Стражи Свещенного Источника, поклонились Богу— Охранителю, и тот держал пред ними речь тайную. Снова укрылись после того Стражи от глаз людских обратно под каменные своды, а врата в свещенное место тут же закрылись навечно.
Бог Индра вернулся на небеса, а тут осталась лишь Белая гора да лежащие возле неё цепочкой огромные чёрные камни, что раньше были Ямалом. Камень за камнем, камень за камнем, а в самом большом из них — меч Индры…
Говар вздохнул, переводя дух, будто бы это он сам только что сокрушал того самого Ямала-змея.
— Давно это было, — продолжил дед, — так или иначе, а слышал я так, как поведал тебе. Прости уж, рассказчик я никудышный, хоть и зовусь Говаром. Всё это от того, что упражняться мне в этом деле особенно не перед кем, ведь самые частые гости у меня — зима, весна и оусень[viii], да и те не засиживаются дольше положенного…