Чаепитие у Прекрасной Дамы
Шрифт:
рованная музыка. Это - музыкальная тема Седока.
Последний, находясь на свету, докуривает последнюю
сигарету. Все музыкальное сопровождение вводной
части спектакля выстроено Драматургом по образцу
пионерской сюиты Прокофьева "Петя и Волк".
СЕДОК. Здравствуйте, товарищи. Меня зовут Седок. Я - персонаж пьесы "Чаепитие у Прекрасной Дамы". Мы здесь все - персонажи. Вы не должны нас путать с живыми людьми из плоти и крови. Дело в том, что мы частичны. Мы несем конечную смысловую нагрузку, которую впослед ствии вы разгадаете
Пауза. Седок оглядывает зал.
СЕДОК. И знаете еще что: мы никогда не выделываемся. Мы идем строго по тексту, написанному для нас нашим уважаемым Драматургом. Вот он, кстати, сидит в третьем ряду. Похлопаем, товарищи!
Аплодисменты.
СЕДОК. Но иногда, товарищи, реальность как бы опережает наши о ней представления. Например, случаются события, которые не вошли в пьесу просто потому, что пьеса была написана раньше событий. Но они крайне важны для развития зрительских восприятий персонажа. Поэтому пер сонаж вынужден, на свой страх и риск, придумывать новые слова. Этих слов в пьесе нет. Но они бытуют за пределами пьесы.
Поясню свою мысль. Вот, не далее как сегодня, я убежал от жены. Моя жена - тоже персонаж, по имени Ириния. В настоящий момент она ищет
меня и через какое-то время обязательно будет здесь. Очевидно, зачита ет отрывок одного из моих писем. Главное, чтобы не кидалась разными
предметами. Может случиться страшное. Если она будет кидаться, вы, пожалуйста, голову чем-нибудь прикройте. Просто на всякий случай.
Еле-еле успел собрать чемоданы. Они стоят в левой кулисе на шего Клуба. И настроение хорошее - точно Шива протоптался.
Для тех, кто не смотрел предыдущих серий, рассказываю, в каком
состоянии у нас дела. Итак. В конце прошлой серии Ириния отыскала
ряд документов, изобличающих меня в моральной (если и не в физичес кой) измене. Вот эти документы.
Вытаскивает из кармана кипу бумажек,
перевязанных веревочкой.
К ним относятся: письмо от Прекрасной Дамы, копия моего письма к
Прекрасной Даме, счета за междугородние телефонные переговоры,
отрывной талон на Посещение. Был жестоко избит, убежал вон из дома,
упрятался на ночлег в Клубе, будто бы в храме, а тут, оказывается,
идет представление комедии Чаепития с элементами народной поэзии.
В принципе, я не должен был сегодня играть в этом спектакле. Но исполнитель главной роли Иванов, - его, товарищи, убили.
Возгласы негодования в зале.
СЕДОК. Не волнуйтесь, товарищи, не насмерть! В него летел утюг, а он не смог уклониться. Он сейчас дома лежит. А меня попросили сыграть за него. Проблем в принципе нет. Пьесу я читал. Я могу иногда забывать слова, но мне их будут подсказывать из-за кулис. Сам режиссер пьесы товарищ Мафилькин сейчас в кулисах. Вот, я вижу, как он грозит мне кулаком. Это условный сигнал к тому, что вот-вот появится Ириния, и надобно будет удирать.
Это была краткая прелюдия, а сейчас последует подлинный текст моего персонажа. Внимание, товарищи.
Перемена освещения.
СЕДОК. Мы попали в странную историю. Она не при нас началась, и не нам суждено ее закончить. Она, эта история, как бы скользит у нас поверх голов. А нам виден только луч от светового пистолета. Если нам обрежут веревочки, за которые надо дергать, мы умрем. Но, если этого не сделать, мы будем гнить заживо. Мы будем бормотать себе под нос, и это не будет иметь ни малейшего значения.
Что-то происходит очень важное, но не с нами. Нас это касается постольку поскольку. Мы как бы законсервированы на случай войны, а о самой войне нам сообщат по радио. Жизнь накрылась Клубным тазом. Персонажи здесь не бытуют, а отрабатывают некую от века начисленную задолженность. Неизвестно, кто выписал штраф (возможно, это был Шива). Неизвестно, за что мы наказаны. У каждого из нас в душе есть маленькая точечка. Если в нее попасть булавкой, то будет очень больно. Обычно нас время от времени туда покалывают, чтобы выяснить, живы мы еще или нет, платежеспособны ли мы.
Наш долг Шиве растет. А проценты по этому долгу уплачиваются нами чисто механически. Чем дальше, тем больше мы напоминаем друг другу машинки для счета денег.
Вот пусть другой из нас один, послуживший материальной основой для моего персонажа, взял у Иринии два рубля на такси до вокзала и не отдал. Этот долг его заботит, тем более что он извел из дома последние деньги. Вот ведь кто распоследний-то Седок. А я тогда кто после этого? И обязан ли я Иринии два рубля, если их взял у нее какой-нибудь другой Седок? И если сей Седок отнял у вышеупомянутой Иринии помимо тех пресловутых двух несчастных рублей еще и здоровье, и надежду, должен ли я вернуть вышеозначенной Иринии и здоровье, и надежду, или напротив, по факту невозможности вернуть ничего подобного, должен ли я в форме компенсации за ущерб сам утерять и деньги, и здоровье, и надежду? Этого нельзя понять так сразу.
И такой еще практический вопрос, на который никогда нет
вразумительного ответа. Голос в трубке Иринии, если она плачет в спальной, а я сижу на чемоданах у привокзального киоска - это кто?
У Драматурга нашей пьесы, похоже, появились проблемы. Один из персонажей разболтался. Это про моего персонажа было сказано древ ними: вроде, целился в ворону, а попал, кажись, в корову.
Грохот за сценой. Перемена освещения.
СЕДОК. Ну вот и Ириния родная. Пора бежать. И не хочется с ней разго варивать, а все ж придется. Пересижу грозу в кулисах. Смотреть на Ири нию не стану, иначе обращусь в соляной столп.
Завершив свое рассмотрение, спешит в левую кулису,
поближе к своим чемоданам. Опять грохот, сменяемый
музыкой. Это музыка Иринии, понятное дело. На заднем
плане Клуба вырастает гигантское дерево. Из правой
кулисы выбегает Ириния. В танце она носится вокруг
дерева и трясет его, аки Брунгильда и ясень Иггдра
силь. С ясеня облетают груши (потому что ясень
клубный).
ИРИНИЯ. Ухтитошненько. Запыхалась я совсем. Но подлец, очевидно,
неподалеку. Я могу звать его или читать текст. Как будем?