Чапаёнок
Шрифт:
— Дядя Федосей! Дядя Федосей! — кричал Митя, подбегая к старику. — Дядя Федосей…
И тут произошло то, чего Митя никак не ждал.
Сначала дядя Федосей, вздрогнув, быстро обернулся на Митин голос и зашептал:
— Целёхонек, целёхонек, весь как есть целёхонек…
Потом вдруг нахмурился да как крикнет:
— А ну-ка, иди сюда, сорванец, я тебя сейчас настегаю! — и взял в руку верёвку. — Будешь ты у меня самовольничать?
Нет, вы только подумайте! Он и вправду решил Митю отстегать.
— Не тронь! —
— Это почему? — возмутился старик. — Новости какие! — Но верёвку, однако, отбросил.
И вдруг — вот поди и разберись, что к чему, — вдруг начал как-то по-бабьи:
— Эх, Митя, Митя! Не жалеешь ты меня, старика! Где только тебя не искал! Измучился весь. Думал — убили. Хоть бы словечком упредил, хоть полсловечка сказал бы…
— Разве пустил бы? — вздохнув, проговорил Митя.
А сам подумал: как же ему получше сказать дяде Федосею, что он теперь с кашеварством решил распроститься? Эх, дал бы он себя лучше маленько постегать, и то легче было бы сказать старику!
— Всыпал бы! — вдруг снова рассердился дядя Федосей. — Не поглядел бы, что тебя стегать не положено. Одной рукой всыпал бы так, что горяченько стало…
— Вот видишь… — грустно сказал Митя и снова вздохнул: чем дальше, тем труднее было начать разговор про уход.
И тут Митя сделал то, что бывало делал, когда ранней весной вместе с ребятами прибегал на Волгу купаться: он набрал полон рот воздуху, даже глаза сожмурил и, точно так же, как бултыхался вниз головой в ледяную весеннюю воду, одним духом вымолвил:
— Ищи себе другого помощника, Федосей Михалыч! Меня нынче товарищ Чапаев в разведку назначил.
Сказав это, Митя отвернулся: у старика был такой несчастный и растерянный вид.
Однако в конце концов всё обошлось как нельзя лучше. Дядя Федосей даже не пошумел — так на него подействовало имя Чапаева. Сам командир назначил — какие могут быть разговоры! Он только потребовал, чтобы Митя тут же, немедленно, со всеми подробностями рассказал, как дело было.
Они присели рядышком на дышло повозки, и Митюшка с охотой рассказал один раз, и второй, и третий…
С каждым разом его рассказ становился всё длиннее и всё необыкновеннее.
Федосей Михалыч все три раза прослушал с одинаковым удовольствием. Он послушал бы и в четвёртый, но время вышло, и мальчику нужно было отправляться по новому назначению.
Сначала Федосей Михалыч заставил Митю съесть две миски густого борща. Хоть Митя был сыт, но покорно съел, — не огорчать же напоследок старика!
Потом Федосей Михалыч самолично уложил Митин вещевой мешок. Он сунул в него, наверно, полбуханки хлеба и здоровенный кусище копчёного сала. Можно было подумать, что Митя отправляется невесть куда, а не на другой конец села. Кроме того, Федосей Михалыч положил в мешок совсем новое, вышитое яркими петухами полотенце. Петухи Мите понравились. И вообще у него ещё ни разу не было своего полотенца.
Потом наступила минута прощанья. Как полагается, они три раза поцеловались.
— Ну, гляди, Митя, не подкачай! Чтобы мне, старому чапаевцу, за тебя краснеть не пришлось! — строго сказал Федосей Михалыч и потом грустно прибавил: — Не забывай старика, забегай, сынок… Привык к тебе…
— Ладно, — сказал Митя и вдруг засопел носом.
Потом Митя пошёл, а Федосей Михалыч долго смотрел ему вслед. И пока маленькая быстрая фигурка не скрылась за поворотом, он всё смотрел и вздыхал.
Первые дни Митя частенько заворачивал к старому кашевару. Но в скором времени конную разведку перекинули в другое село, и бегать к старику стало далековато. А ещё через некоторое время старик простудился, заболел и после болезни уехал на поправку к себе в деревню.
Митя получает боевого коня
Товарищ Чапаев приказал зачислить Митю в конную разведку, туда, где находился Алексей Новиков. И ещё приказал товарищ Чапаев дать Мите боевого коня, седло и всё, что полагается иметь настоящему бойцу.
Сам командир Потапов пошёл с Митей выбирать коня.
— Вон видишь того, мохнатого? — спросил Потапов, показывая на низкорослого конька с пушистой гривой, длинным хвостом, с ногами, одетыми будто в меховые бурки. — Его и возьмёшь! Никому он не годится: ростом мал. А тебе в самый раз — по мерке.
На щеках у Мити заиграл горячий румянец. Он готов был тут же перемахнуть через плетень, потрогать, пощупать, погладить своего собственного, такого ладного боевого коня, но сдержался, подавил волнение и как можно степеннее спросил:
— К строю приучен?
Командир Потапов незаметно усмехнулся, но ответил, как полагается, с серьёзностью:
— А кто его знает! Ведь конька у белых отбили. Надо быть, строй знает. Да ты не сомневайся — хороший конь! А седло и всё такое у начхоза получишь.
Митя кивнул.
— А кличка ему какая? — вспомнил вдруг он.
— Да назови как вздумается.
Конёк был чистой буланой масти, с белым пятнышком на лбу. Митя недолго думал:
— Буду звать Буланым!
Светящиеся часы
По случаю победы, одержанной под Орловкой, Чапаев получил награду — золотые часы.
Часы были красивые, блестящие, и кто-то из командиров, его товарищей, когда увидел часы, шутливо сказал:
— Теперь, товарищ Чапаев, тебе не придётся зажигать свет, если понадобится в темноте взглянуть время. Пожалуй, сами часы посветят, когда нужно.
На шутку Чапаев ничего не ответил, только внимательно поглядел на часы. Ничего не скажешь: часы были превосходные, таких у Чапаева сроду не было. А насчёт освещения — это командир, конечно, пошутил.