Шрифт:
– Пить хочу! – капризно заявила Тайка и тряхнула головой.
Чарана вздохнула завистливо, косясь на водопад роскошных Тайкиных волос. Тёмные шелковистые пряди закручивались в тугие колечки, падая волнами ниже пояса. А у Чаранки – жидкие, тусклые, едва косичку заплести можно.
Ой, как же пить хочется! Или в воде искупаться, – благо, табор встал у самой реки. Несмотря на вечер, плывёт над уставшей землёй чудовищная жара. Ноги устали, босые стопы грязные да в пыли, а заработка – почти никакого: пару яиц за пазухой спрятаны, да кусок чёрствого хлеба, а у Тайки ещё монеток горсть, медных. Деньги эти Чарана заработала,
– Чего пялишься? – прищурилась Тайка. Заметила, что Чарана, задумавшись, глаз с неё не сводит. – Медяков, небось, жалко? Тебе-то зачем, дурнушка? У меня свадьба скоро… Ладно, ладно, не дуйся, ишь, помрачнела! Давай так: что в этой хате наше будет, всё тебе отдам, хорошо?
– Последняя, – кивнула Чарана, указывая рукой на самую крайнюю хатку – небольшую, но аккуратную, с чистым двориком и крепким забором. – И в табор. Ох, через всё село обратно идти. Искупаться бы скорей…
– Эй, хозяева, есть в доме кто? – привычно затараторила Тайка звонким голосом. – Спеть, поплясать, али погадать, кто желает?
Двор ответил молчанием.
Тайка решительно толкнула калитку.
– Есть ли кто?! – ни звука. Даже неслышно привычного собачьего лая. – Спеть…
– Да подожди ты, с песнями, – неожиданно толкнула Тайку Чарана и сама затянула:
– Не желают ли хозяева досточтимые, уважаемые, о судьбе своей узнать? Всё сбудется, что скажу, и плохое, и доброе…
Заскрипела дверь, отворяясь, метнулась с порога большая чёрная котяра, вызвав дружный девчоночий визг. Вслед за котярой показалась хозяйка: невысокая, приземистая, с пухлыми румяными щеками. Женщина, несмотря на жару, зябко куталась в плотную вязаную шаль, будто мёрзла. Заметив цыганочек, она улыбнулась, но блёклые голубые глаза смотрели настороженно, испытующе.
– Заходите… гадалки! – и хохотнула.
Чарану от этого смеха озноб пробрал. Неприятным показался, – отчего бы? Видать, с жары совсем плохо стало…
Войдя в прохладные, полутёмные сени, Чарана успокоилась. А Тайка уже и к столу подбежала, на стул рядом уселась и хату бесцеремонным образом разглядывает.
А посмотреть было на что… Чистенько, выбелено, печка расписная: узоры по ней диковинные – звери да цветы неизвестные, на полках – посуда глиняная, в завитушках цветных, да рушники по углам, – только не кресты на них привычные вышитые, а буквы какие-то иноземные, с закорючками, непонятные…
Тайка в бок толкнула, больно. Что такое?!
– Глянь, – шепчет, – за печкой…
А за печкой-то, Господи! Столик маленький, на резных ножках, чёрной тканью накрытый, – а на нём поделки какие-то, статуэтки… из золота? Неужель, настоящего?! Из серебра много чего есть… Сверкают, будто на солнце выставлены, а в закутке-то темно…
Хозяйка, будто бы невзначай, подошла к тому столику, сдёрнула шаль с плеч и прикрыла вещички небывалые. А сияние от них как будто и не уменьшилось.
– Из далёких земель мужем моим покойным привезены, – вроде как пояснила.
Чарана первой опомнилась, вытащила карты из-за пазухи, осторожно, чтобы яйца не разбить, и перетасовала одной левою. У неё это знатно выходило.
– На любовь погадать, на прибыли, на урожай, на недругов? – привычно затараторила скороговоркой, и карты веером на столе раскинула.
Хозяйка не ответила. Вцепилась взглядом в карты.
– Фу, какие грязные, – поморщилась. – Ишь, дел бесовских на них сколько…
Взгляд Чараны потемнел. Чистые у неё карты! Может, ноги босые, да старая юбка грязная, но карты – чистые! Бережёт она их – кормильцы ж единственные!
– Не про то я, – отмахнулась хозяйка, словно угадав цыганочкины мысли, – про другое… – и зачастила вдруг:
– Как вода огонь вмиг заливает, так слова мои карты эти очищают! – и плюнула, прямёхонько в карты.
У Чараны от наглости такой глаза на лоб полезли. На Тайку оглянулась, а та сидит, в дальний угол пялится, вроде и не слышала хозяйкиных приговоров…
– Теперь гадай, красавица! – хитро улыбнулась хозяйка.
Чарана вспыхнула. Издевается над ней хозяйка или что? Ну, я тебе нагадаю…
Перетасовала карты сызнова и давай по пять раскладывать.
Как назло, на любовь одна червь легла… Туз, король, дама, валет и шестёрка. Самое удачное сочетание, – «счастья набор», как в народе говорят.
– Ух ты, неплохо, – покивала хозяйка. – В любви повезёт. Это хорошо, а то кукую тут одна, борща подать некому… Давай на прибыли, что ли?
Опять Чарана ловко карты перетасовала.
Глядь, теперь вся бубна вылезла. Опять «счастья набор»…
– На недругов гадать не будем. Нет у меня врагов, – промолвила хозяйка и Чаране в глаза заглянула. И повеяло на цыганочку ночью тёмной, морозной, льдом холодным, речным, и страхом жутким. Будто враз застыла душа, съёжилась, силу бесовскую почуяв…
– А давай-ка, Чаранушка, я тебе лучше погадаю, – предложила женщина, улыбнулась приветливо – и враз испуг отступил, постыдно скрючившись, спрятался в безлюдный уголок души, испарился. Заместо него изумление пришло.
– Не говорила я, как зовут меня, – прошептала одними губами цыганочка.
– Разве?! – удивилась женщина. – Вырвалось как-то…
И вдруг оскалилась. Губы растянулись в неприятной ухмылке.
– Мне моя судьба известна, – не сдавалась Чарана, краснея. Не хотелось что-то гаданий хозяйкиных! Нутром чуяла – нет в этой хате добра. – Всё я наперёд знаю, не раз себе гадала…
– Так уж и знаешь? – женщина глянула на Чарану насмешливо, а потом на Тайку покосилась, что от золота и серебра на столике, хозяйской шалью прикрытого, взгляд отвести не могла. – Ты по-простому карты толкуешь, по-житейскому, а волшебные дела людские промеж пальцев текут, что вода в решете.
– Нету в судьбе моей дел волшебных, – прошептала Чарана.
– Так может, и желаний волшебных нет? – повела бровью хозяйка. – Да и судьбу любую в один миг переменить можно: всего-то делов на копейку.