Чародей Киев
Шрифт:
Чалмерс закашлялся, а у Ши холодная вода, как видно, только подстегнула работу каких-то закоулков сознания.
— Док! — торжественно провозгласил он. — По-моему, я знаю, куда мы попали!
Чалмерс, вытирая голову, вопросительно поглядел на него из-под жесткого льняного полотенца, пока Ши сосредоточенно рылся в груде штанов, рубах, кафтанов и коротеньких сапожек, которые приволок слуга.
— Помните тот прием, который мы прошлой осенью устраивали по поводу открытия нового факультета?
Чалмерс кивнул. Одному весьма состоятельному выпускнику, ранее особо не питавшему юношеской
Пока все присутствующие наслаждались положенной в подобных случаях тяжеловесной хореографией, профессор Жеренский завел беседу с Вацлавом Полячеком, заслуженно пользующимся репутацией «дрянного мальчишки» Гарейденского института. Более или менее вежливый обмен мнениями вскоре вылился в самую настоящую перебранку на русском языке. Полячек до того распалился, что принялся стаскивать пиджак. Ши вовремя пихнул его локтем и, пригрозив не наливать ничего крепче воды, пока тот окончательно не остынет, поинтересовался, из-за чего, собственно, сыр-бор.
«У этого (тут последовал некий славянский эпитет) хватает наглости утверждать, будто Бородин более талантливый композитор, чем Сметана!»
Засим последовал еще целый набор эпитетов, которые Ши явно предпочел бы не переводить.
Из личного опыта Ши хорошо знал, что с национальными фанатиками лучше не спорить. В качестве разрядки он предложил Резиновому Чеху приналечь на пиво, а водку бойкотировать.
«Ты уж не сомневайся!» — заверил Полячек, поспешив внять совету.
— Какая жалость, что тут нет Полячека! — заключил Ши. — Эта ледяная вода была бы ему только кстати.
— Не знаю уж, как там Полячек, но лично я бы предпочел пореже проверять на себе теорию о целебных свойствах холодных обливаний, — пробурчал Чалмерс. — Поскольку Флоримели здесь нет, не возникает и побуждений, которые надо было бы охлаждать.
— Верно подмечено, док. А что же касается этого самого Бородина, которым профессор Жеренский поддел Вотси на той вечеринке… В общем, его последним произведением была опера под названием «Князь Игорь». Он умер, не успев ее закончить.
— Вы хотите сказать, что мы в опере? — обмер Чалмерс. Голос у него при этом был такой, будто вот-вот зазвучит увертюра к «Тристану и Изольде», а бежать некуда. — Да еще и в неоконченной? И нам что, э-э… предстоит ее завершить?
— Очень надеюсь, что нет, — с содроганием отозвался Ши. — А потом, ее и так уже кто-то закончил после его смерти. Но она основывается на легендах о древнерусских героях, так что мы наверняка в одной из таких.
— И насколько же древние эти герои? — уточнил Чалмерс.
— Понятия не имею. Во всяком случае, дело происходит задолго до того, как Петр Великий научил русских брить бороды.
— Позвольте напомнить вам, мой мальчик, что Петр Великий славен не только бритьем бород. Он основал российский военно-морской флот, в корне реорганизовал военную и гражданскую
— Хорошо-хорошо, только никакими империями, столицами и Санкт-Петербургами тут даже не пахнет. И думать про них забудьте.
Выданные в комплекте с сапогами портянки привели обоих психологов, привыкших исключительно к носкам, в некоторое недоумение.
— Э-э, док, — произнес Ши, пытаясь так и эдак намотать на ногу кусок материи, — насчет Флоримели. Как по-вашему, она… здесь?
Благодаря проискам одного мстительного бога удирать из «Энеиды» им пришлось в спешке и беспорядке.
Лицо Чалмерса стало почти таким же суровым, как у Игоря, — по крайней мере, он очень похоже сжал губы.
— Если ее здесь нет… — только и вымолвил он.
Ши зашнуровал второй сапог, потом поднялся и хлопнул Чалмерса по плечу:
— Ладно, попробуем ее поискать. На самый крайний случай всегда можно присоединиться к тем купцам, про которых говорил Игорь. Между тем, мы отведали его хлеб и соль, так что давайте для начала поглядим, что еще он нам предложит. Готовы, док?
— Вполне, мой мальчик, — отозвался Чалмерс довольно тусклым голосом.
Слуга проводил их обратно к главному зданию. Ши сразу узнал большую, похожую на улей печь в углу — если верить журналу «Нешнл Джиогрэфик», таких до сих пор полным-полно в российской глубинке. Деревянные скамьи и столы были выскоблены до зеркального блеска, а на восточной стене висела икона.
Здание было как следует проконопачено, а окно имелось лишь одно. Было тепло, но, по мнению Гарольда Ши, лучше бы уж здесь как следует проветрили.
На обед подали копченую оленину, все тот же грубый хлеб и вдоволь меда, кваса и жиденького пива. Чаши самых разнообразных размеров, от самой большой до самой маленькой, были тоже деревянные, гладко отшлифованные. Выдали и стальные ножи. Ши приходилось пробовать мед и похуже, но этот был, на его вкус, чересчур сладкий, так что он только отхлебнул.
Когда они приступили к еде, из бани потянулись остальные охотники. Перед тем как усесться за стол, каждый отвешивал поклон иконе, а затем князю. Двое из них присоединились к психологам за столом Игоря — представили их как Олега Николаевича и Михаила Сергеевича.
Здесь, как и почти везде, явно считалось дурным тоном разговаривать с полным ртом, однако куда более дурным тоном было сидеть над пустой чашей. Вскоре помещение наполнили жизнерадостные пьяные голоса, летящие шаги слуг и спотыкающиеся движения тех, кто направлялся в сортир.
Усевшись, Михаил с Олегом, равно как и Игорь, внимательно оглядели путешественников. Поскольку Ши с Чалмерсом не делали ничего подозрительного — только ели и пили, атмосфера за столом вскоре разрядилась.
Когда прошло первое напряжение, Игорь задал несколько весьма острых вопросов относительно их происхождения. Ши предоставил отвечать Чалмерсу, который довольно чинно рассказал, что они бродячие искатели приключений, которые повидали немало диковинных краев.
— Сказать по правде, ваше высочество, и гиппогрифа мы видели, и на ковре-самолете летали, и вино богов вкушали! Если позволите, я подробней расскажу о…