Чародей с гитарой
Шрифт:
– Ты не понимаешь… Не можешь понять. Откуда тебе знать, каково быть прекрасным животным. Весь мир видит во мне только одно. Я пошла в группу скандирования потому, что меня попросили… – Она помедлила, поглядев на него через огонь. – Ты знаешь, какая у меня основная специальность?
– Театральное искусство, так?
– Актерский факультет. – Флорес грустно кивнула. – Никто не удивился. Ну, хорошо, игра мне дается легко, а значит, я могу побольше внимания уделить второй специальности. Я ж не знаю астрофизики… всякой нужной там математики, тензорного анализа, потому и занялась деловым администрированием. Скомбинировав обе специальности, можно прорваться
– А я? – пробормотал юноша. Она пронзительно глянула на него.
– В самом деле? Я не в первый раз слышу такое. Неужели ты и в самом деле способен понять, что прячется за этим лицом и телом?
– Конечно. – Джон-Том надеялся, что голос его звучит достаточно убедительно. – Впрочем, не буду утверждать, что способен забыть про них.
– Никто, никто не может этого сделать! – Флор в отчаянии всплеснула руками. – Профессора, студенты… Что делать с этими вечными приглашениями на свидания?.. Как никого не задеть отказом?.. Да на занятиях показаться нельзя! А чего можно ожидать от профессора, если он смотрит только на твои tetas [19] и вовсе не думает о вопросе. Для тебя это красота. А для меня – уродство.
19
Сиськи (исп.)
– Так что же, по-твоему, лучше родиться уродиной? Без волос и чтоб один глаз выше другого?
– Нет. – Раздражение уже оставляло девушку. – Конечно, нет. Только было бы лучше, если бы природа уделила мне все не в таком изобилии.
– Asi es la vida [20] , – невозмутимо отвечал он.
– Si, es verdad. [21] – Она вновь опустилась на траву и скрестила ноги. – Я ничего не могу с этим поделать. Но здесь… – она показала на темный лес и свернувшуюся в кольцо змею, – здесь все иначе. Здесь мои рост и сила чего-то стоят, и для местных, лохматые они или нет, я – личность, а не просто объект для секса.
20
Такова жизнь (исп.)
21
Да, это так (исп.)
– Не заблуждайся, – предупредил ее Джон-Том. – Скажем, у дружка нашего Маджа явно отсутствуют моральные запреты на межвидовые сношения. И у прочих, кажется, тоже.
– Хорошо, но пока во мне здесь видят воина, пусть даже причиной мой рост, а не личность. Для начала сойдет.
Она откинулась на траву и мечтательно потянулась. Чресла Джон-Тома воспламенились. Должно быть, искры от костра виноваты.
– Здесь у меня появился хотя бы один шанс сделаться чем-то иным… Выйти за пределы, назначенные мне наследственностью. Все здесь так похоже на мои детские мечты о приключениях.
– Видишь ли, здесь убивают, – предостерег девушку Джон-Том. – Это не страна фей. Ошибешься – умрешь.
Флорес завернулась в плащ. Стояла теплая зимняя ночь, и одного плаща вполне хватало.
– Рискну. Хуже, чем в barrio, не будет. Спокойной ночи, Джон-Том. Давай-ка подумаем о Риме…
Он закидал землей костер, мечтая оказаться в Риме или в каком угодно знакомом месте. И ограничился словами:
– Спокойной ночи, Флор. Приятных сновидений. – А потом сам завернулся в плащ и попытался уснуть. Ночь была дивной, только Джон-Тому было не по себе.
Весь следующий день они то поднимались на горки, то спускались с них. Деревьев вокруг по-прежнему было много, только на высоких местах они стали пониже и разделяло их уже куда больше земли. Кое-где голый гранит говорил, что слой почвы сделался тоньше, хотя они по-прежнему ехали по лесу.
Вернулись гничии. Облако «едва-ли-есть» сгущалось вокруг путешественников, даже когда Джон-Том не тренькал на «гитаре».
Джон-Том рассказал Флор о гничиях. Уже сама идея восхитила девушку, и она часами пыталась усмотреть хоть одного. Талея недовольно ворчала, озабоченная избытком этих существ, однако Клотагорб ее беспокойства не разделял.
– Магия не оставляет места суевериям, – объявил маг-черепаха. – Если ты собираешься по-настоящему познать мир, следует забыть о всяких примитивных идейках.
– Видала я, как из-за примитивных идей гибнут целые толпы, – тоном знатока отпарировала девушка. – Не хочу оспаривать ваши слова, но от вас я в последнюю очередь рассчитывала услышать, что мы уже знаем все, что способны узнать.
– Это так, детка, – согласился волшебник, – иначе нам незачем было бы пробираться к Поляне. – Он с раздражением глянул в сторону Пога. Летучий мыш дергался над их головами.
– Пог, ты-то ведь знаешь, что их не поймать. Ты же их даже не видишь.
– Ага. Даже мой локатор их не углядывает. – Пог щелкнул зубами в воздухе, где только что кто-то был.
– Что ж ты тогда не утихомиришься?
– Все дело… Лучше, чем попусту плясать на воздушных потоках. Впрочем, дебе эдого не понять.
– Пог, не дури. – Волшебник велел Талее остановиться. Спустился и огляделся. – Дальше пойдем пешком.
Поделили вещи и припасы, рассовали все по мешкам, а потом направились вверх по склону. Подъем был некрутой и ровный. Стемнело, какое-то время они шли при луне, прятавшей свой скорбный лик за облаками.
– Мы уже близко, – спустя достаточно долгое время проговорил Клотагорб. Луна переместилась к западу. – Я ощущаю нечто.
– Ага, босс, не сомневаюсь, – буркнул летучий мыш и схапал пролетавшего стеклистого мотылька.
Если волшебник и слышал его, то никак этого не показал. Последующие два часа он провел в полном молчании, глядя прямо перед собой, и не отвечал ни на какие обращения.
Что-то легкое кошачьим мурлыканьем пробежало по спине Джон-Тома. Высокие деревья вновь сомкнулись вокруг них, зелеными копьями поддерживая грозное небо. Из-за облаков выглядывали звезды, казавшиеся опасно близкими.
Джон-Том увидел, что Талея беспокойно оглядывается. Заметив его взгляд, она кивнула.
– Я тоже ощущаю это, Джон-Том. Клотагорб прав. Мы приближаемся к древним местам этого мира. Здесь чувствуется мощь.
Клотагорб пододвинулся ближе к Джон-Тому.
– А ты ее чуешь, мой мальчик? Не искушает ли она твои чародейские чувства?
Джон-Том в смятении огляделся. Кто-то явно перебирал его нервы, как сам он струны дуары.
– Я что-то чувствую, сэр, только не могу понять – беспокойство это или магическое воздействие.